Благословение Небожителей. Том 1

Мосян Тунсю

Се Лянь в гневе прикрикнул на него:

— Ци Жун! Опять за старое!

Лан Цяньцю, обливаясь слезами, с ненавистью уставился на Ци Жуна.

— Так это согласно твоим наставлениям были убиты мои родные? В том, что случилось на Пиру Чистого Золота, ты тоже замешан?

Ци Жун, посмеиваясь, ответил:

— Да. Я, Аньлэ, твой наставник, мы, трое из Сяньлэ, — замешаны все вместе. Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Кто же мог подумать, что его смех внезапно оборвётся — Лан Цяньцю обрушил удар тяжёлого меча, Ци Жун испустил крик боли и оказался разрублен на две половины!

Картина вышла весьма кровавая. Две половины Ци Жуна принялись кататься по полу, а верхняя заголосила:

—

Не больно, не больно, ни капельки не больно, до подзатыльника от моего царственного братца тебе ещё ооой как далеко! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Лан Цяньцю без слов схватил его за голову и оторвал от земли, пока Ци Жун продолжал сыпать насмешками. Се Ляню выражение лица Лан Цяньцю показалось странным, он предостерёг:

— Ци Жун, если жизнь дорога, мой тебе совет: болтай поменьше.

Се Лянь всегда обращался ко всем мягко и вежливо, но к такому как Ци Жун невозможно было отнестись согласно общепринятым нормам приличия. Принц прекрасно это понимал, и потому каждый раз, когда говорил с Ци Жуном, откладывал вежливость в сторону и невольно проявлял грубость. Лан Цяньцю потащил верхнюю половину Ци Жуна прямо к бурлящему котлу. Он сказал:

— Так значит, ты из этого котла пожираешь людей?

Ци Жун оставил на всём пути к котлу широкий кровавый след.

— Ага. Ты что удумал?

Но стоило ему ответить, как Лан Цяньцю ослабил пальцы.

— Аааааааааахахахаха…

Не совсем понятно, был это страдальческий крик или громкий хохот, но когда Ци Жун упал в котёл, его тут же ошпарило кипятком так, что кожа лопнула и мясо обварилось. Се Лянь не ожидал, что на самом деле произойдёт что-то подобное, его зрачки мгновенно сузились, с губ сорвалось:

— Цяньцю!

Лан Цяньцю резким тоном ответил:

— Что? Это же Лазурный Демон Ци Жун, сколько народу он пожрал! Неужели я не могу заставить его на своей шкуре испытать, что значит быть сваренным в кипятке? Он уничтожил мою семью, я что, не имею права заставить и его страдать?!

Конечно, он имел право. Поэтому Се Лянь ничего не мог возразить, не мог подступиться ни с какой стороны. И всё же, Лан Цяньцю никогда не совершал подобных поступков, ни в бытность наследным принцем государства Юнань, ни являясь Богом Войны восточных земель, чиновником Верхних Небес. Он всегда убивал, когда собирался убить, но считал ниже своего достоинства прибегать к столь жестоким методам. Сейчас он слишком сильно отличался от того Лан Цяньцю, которого знал Се Лянь.

Всего через пару мгновений погружения Ци Жуна в кипящую воду его выудили снова, но уже лишённого человеческого облика. Демон превратился во что-то бесформенное, словно его плоть расплавилась, а кожа слезла, в некоторых местах виднелись белоснежные кости — картина поистине ужасающая. Вот только сам он и не думал унывать и всё так же злодейски смеялся:

— Братец, прими мои поздравления! Посмотри на своего драгоценного ученика, он отрастил крылья и стал совсем самостоятельным, даже научился применять жестокие пытки, научился мучить людей!

Лан Цяньцю снова ослабил хватку, и Ци Жун опять упал в кипяток. На этот раз, кажется, даже его скелет разварился в кипящем бульоне, и Ци Жун больше не всплыл на поверхность, остались лишь обрывки его бирюзово-зелёных одеяний, плавающие в котле. Се Лянь, так и не дождавшись его появления, не сдержался и выкрикнул:

— Ци Жун!

Младший двоюродный брат принца раньше во всём преклонялся перед ним, боготворил и несравнимо превозносил его личность, только и слышалось — мой царственный брат, да мой царственный брат. Однако когда государство Сяньлэ пало, он окончательно превратился в самого настоящего безумца. В первых рядах жёг храмы, рушил дворцы и устанавливал коленопреклонённые статуи да пороги в виде наследного принца. Он шёл на что угодно, платил какую угодно цену, лишь бы заставить Се Ляня страдать. Подобное его отношение к себе Се Лянь всегда сносил спокойно и всеми силами пытался помешать лишь в том случае, если это затрагивало посторонних людей. В конце концов, его терпение иссякло, и принцу оставалось надеяться лишь на то, что они больше никогда не встретятся. Впоследствии они и правда не виделись долгие годы. Се Лянь считал, что Ци Жун давно отправился к праотцам, но и подумать не мог, что спустя столько лет снова встретится с ним. Увидев это лицо, так похожее на его собственное, принц не мог точно сказать, шевельнулась ли в его душе хоть малая толика тёплых чувств. Всё-таки они являлись единственными оставшимися в живых потомками императорского рода Сяньлэ. Но вскоре после встречи Се Лянь стал свидетелем внезапной и весьма жестокой смерти Ци Жуна, да к тому же от рук Лан Цяньцю, который раньше отказывался прибегнуть даже к избиению бамбуковыми палками. За столь короткое время случилось такое множество неожиданных перемен, что Се Лянь не мог сразу понять, как следует реагировать, его мысли совершенно спутались. Лан Цяньцю стоял у края огромного котла в молчании, опустив голову. Как вдруг раздался голос Хуа Чэна:

— Не умер.

Лан Цяньцю поднял на него взгляд. Хуа Чэн добавил:

— Ты же не думал, что вот так просто сможешь отомстить? Ты всего-то уничтожил созданного им двойника. Если хочешь окончательно избавиться от него, тебе придётся отыскать прах Ци Жуна.

Лан Цяньцю холодно бросил:

— Спасибо за напоминание. Я непременно отыщу и лично принесу его прах в жертву, как подношение душам матери и отца. А после вернусь, чтобы окончательно разобраться с тобой. Советник, даже не думай снова сбежать!

Договорив, он взмахнул мечом, разрубил пополам котёл, развернулся и направился прочь из пещеры. Кипящая вода хлынула наружу, разливаясь по земле вместе с костями и останками со дна котла. Се Лянь хотел было броситься следом, но в душе понимал — в этом уже нет смысла.

Принц застыл на месте, не зная, что сказать. Хуа Чэн подошёл к нему со словами:

— Он только что узнал правду, пусть немного остынет в одиночестве.

Се Лянь растерянно проговорил:

— Но почему непременно нужно было рассказывать ему? Неужели настолько важно знать, каково истинное положение вещей?

— Важно. Он должен был понять, что именно ты сделал, а чего не делал, и почему ты так поступил.

Се Лянь резко развернулся и холодно выговорил:

— Какой прок о того, что он узнал всё до конца? Неужели теперь, когда открылось, что на моих руках меньше крови, мне найдётся больше оправданий для очистки совести?

Хуа Чэн безмолвствовал. В душе Се Ляня внезапно поднялась волна гнева, только он не понимал, на кого именно злится. С его губ сорвалось:

— Какие мне, к чёрту, могут быть оправдания? Его отец всем сердцем желал объединить два народа, а я убил его! Князь Аньлэ был последним отпрыском моего рода, и его я тоже убил! Как бы там ни было, а я заслужил всё то, что получил. Так почему бы не взвалить всю вину на меня одного? Чего мне бояться? Даже если бы все они ополчились против меня, я бы всё равно не умер! Сперва все считали, что это лишь моя заслуга, что я один навлёк беду на Юнань, а теперь оказался виноват и князь Аньлэ, и Ци Жун заодно, и все остальные люди народа Сяньлэ. Не лучше ли ненавидеть кого-то одного вместо целой оравы? Ну неужели правда было так необходимо доказывать, что все те вещи, которым я его учил когда-то — всё это ложь, пустышка, нелепый вздор, не стоящий упоминания?!