Благословение Небожителей. Том 1

Мосян Тунсю

Когда Се Лянь развернулся, его лицо снова приняло мягкое и спокойное выражение. Он потёр точку между бровей и произнёс:

— Боюсь, что Ци Жун спрятал в своём логове ещё немало живых людей. Отправлюсь на поиски, нужно вызволить несчастных.

Хуа Чэн тоже поднялся:

— Идём.

После случившейся неразберихи младшие слуги Ци Жуна разбежались кто куда, а те, кто не сбежал, спрятались во тьме и не решались высунуться. Двое побродили по пещере и поймали пару невезучих демонят, чтобы те показывали дорогу, после чего обнаружили множество гротов со «свежатиной». По приблизительным подсчётам Ци Жун

утащил в своё логово и собирался сожрать не меньше трёх сотен живых людей, либо жителей окрестных деревень, либо прохожих странников.

По дороге натыкаясь на клетки, они выпускали пленников. Совершая благое дело, Се Лянь понемногу успокоил расстроенные чувства. К тому же, теперь у него появилась свободная минутка, чтобы поболтать с Хуа Чэном. Поэтому принц, поразмыслив, начал:

— Кстати, Сань Лан, я хотел спросить у тебя кое о чём.

— О чём?

— Как ты узнал, что это Ци Жун из тени руководил инцидентом на Пиру Чистого Золота?

Поначалу принц недоумевал, для чего Хуа Чэн привёл их с Лан Цяньцю в логово Лазурного Демона, теперь же всё понял. Хуа Чэн добивался, чтобы Лан Цяньцю сам услышал из уст Ци Жуна правду о случившемся.

— О том, что я и есть Фан Синь, Ци Жун не знал. А если бы узнал, привязался бы ко мне ещё тогда. Позднее мне стало известно, что бывший императорский дом Сяньлэ в тайне совершил немало диверсий, но я не представлял, что за всем этим стоит Ци Жун. Как тебе удалось прознать об этом? И как давно ты знал?

— Недавно. — Хуа Чэн шёл бок о бок с принцем, заведя руки за спину. — Мне несколько раз приходилось иметь дело с Ци Жуном, поэтому нужно было узнать всю его подноготную. Так я выяснил, что при жизни он принадлежал к народу Сяньлэ и всей душой ненавидел Юнань. Кроме того, имеет обыкновение умышленно сеять раздоры, подстрекать к ссорам и создавать конфликты. Он стоял во главе нескольких крупных покушений на императорскую семью государства Юнань, но каждый раз тщательно скрывал свою личность.

Се Лянь покачал головой:

— Так значит, он давно ступил на кривую дорожку. Ему повезло, что он скрывался. Если бы чиновники Верхних Небес узнали, что он вмешивается в дела простых смертных, давно привлекли бы его к ответу.

— Случившееся на Пиру Чистого Золота весьма соответствовало той манере, в которой привык действовать Ци Жун. Поэтому я всё время считал его закулисным кукловодом, а советника Фан Синя — его приспешником. Но когда Лан Цяньцю в чертогах Верхних Небес опознал тебя как Фан Синя, я понял, что Фан Синь и Ци Жун просто не могли быть заодно.

Шаги Се Ляня замедлились. Очевидно ведь, что Хуа Чэн тогда не присутствовал в Небесных чертогах, но при этом прекрасно осведомлён, что произошло во дворце Шэньу. Но и это ещё не всё — ему известно о кровной связи между Се Лянем и Ци Жуном, а также о случившихся между ними размолвках.

Хуа Чэн продолжал:

— Однако я по-прежнему склонялся к версии, что за всем этим стоит именно Ци Жун, по крайней мере, он начал действовать первым. Когда на трон взошёл отец Лан Цяньцю, жизнь простых людей, выходцев из Сяньлэ, заметно изменилась к лучшему, они уже не хотели столь сильно, как раньше, отомстить мятежникам и возродить государство. Единственные, кто ещё мог вспомнить об этом — потомки императорского рода Сяньлэ. На тот момент такой человек остался лишь один, и это был князь Аньлэ. И если Ци Жун собирался использовать кого-то для разжигания переворота, выбор непременно пал на этого юношу. Но обстоятельства сложились столь удачно, что вскоре после Пира Чистого Золота Аньлэ скоропостижно скончался от болезни. Вот только до этого никогда и ничем не болел, разве не очевидное несовпадение?

Се Лянь кивнул. Хуа Чэн продолжил:

— Поэтому намного вероятнее, что он был убит, и к тому же причина убийства связана с Пиром Чистого Золота. Вначале под подозрение попали члены императорского дома Юнань. Однако если бы это совершили они, то следом пострадали бы и остатки народа Сяньлэ, чего не произошло, значит предположение неверное. Перебрав все варианты, я пришёл к выводу, который мы имеем сейчас.

Се Лянь улыбнулся и со вздохом произнёс:

— Имея так мало подсказок, ты всё же смог догадаться о картине в целом.

— Это было несложно. Для начала нужно было лишь хорошо узнать причастных к делу людей, только и всего.

— И в этом ты преуспел. Вот только… в твоих рассуждениях имеется одно важное условие, которое мне не совсем ясно.

— Какое?

— Откуда ты знал, что это Ци Жун начал действовать первым на Пиру Чистого Золота?

— Я не знал, что это наверняка сделал он. Я был уверен лишь в том, что ты не мог.

Услышав эти слова, Се Лянь стёр улыбку с лица.

Помолчав, он спросил:

— Почему?

— Если бы ты, признав вину, высказал иную причину, тогда я, возможно, поверил бы в твою причастность. Но государь Юнань был добросовестным правителем, который пользовался всенародным одобрением, а Лан Цяньцю сказал, что ты объяснил ему свой поступок тем, что «не мог видеть их сидящими на троне». И это действительно те слова, которые мог сказать человек, желающий захватить власть. Но в твоих устах они звучат как неуклюжая попытка очернить себя.

Услышав фразу «очернить себя», Се Лянь беззвучно усмехнулся и спросил:

— Очернить себя? Но ты не допускаешь возможности, что я на самом деле так думал? Что в глубине моей души тоже скрывалась малая толика ненависти?

— Пускай ты так думал, и что с того? Ты бы всё равно так не поступил.

Се Лянь плотно сомкнул губы. Лишь спустя какое-то время он снова заговорил:

— Сань Лан, если честно, я совсем не такой, каким ты меня представляешь. Ты… — он закрыл глаза и покачал головой, словно не знал, стоит ли продолжать.

Хуа Чэн сказал:

— Говори, ничего страшного.

Помявшись, Се Лянь всё-таки продолжил:

— Я считаю, что в этой жизни не стоит лелеять слишком больших надежд по отношению к кому бы то ни было.

От Хуа Чэна послышалось короткое «О», затем он добавил:

— И что же в твоём понимании означает «лелеять слишком большие надежды»?

Се Лянь ответил:

— Людям не нужно слишком идеализировать кого-то. Если за всю жизнь они ни разу не пересекутся и будут лишь издали смотреть на призрачную тень, то ничего страшного. Но что если они познакомятся, станут постепенно узнавать друг друга, и рано или поздно настанет день, когда станет ясно — этот человек совсем не такой, каким они его представляли, а, может, и вовсе противоположный идеалу? Тогда их постигнет жестокое разочарование.