Бланманже для мужа
Шрифт:
– Могу, успокойся. Ирина, бывшая моя хозяйка, опять квартирантов ищет. Я хотела Стаса у неё устроить, но она теперь категорически против квартирантов-мужчин. У неё после меня квартиру студенты снимали, за два месяца там такой вертеп устроили с круглосуточной дискотекой, что соседи жаловаться начали. Так что, если хочешь, я перезвоню, узнаю. Она за свою «однушку» берёт недорого, но требует, чтобы люди были приличные.
– Мы очень приличные! – Файкин голос в трубке повеселел. – Договоришься, сразу же перезвони!
Нэль дала отбой и решила поспать ещё с часочек. Всё равно раньше одиннадцати утра Ирине лучше не звонить. Однако сон улетучился полностью, и Нэль, повозившись под одеялом, стала вспоминать про Файкиных мужиков.
Если про первого и второго мужей она знала только из рассказов и по фотографиям (первый,
После развода и размена Каткову досталась «убитая» хрущёвка в Очаково со старой облезлой мебелью, оставленной хозяевами за ненадобностью, выгоревшими засаленными обоями, лампочками на голых шнурах под потолком, выломанными розетками, облезлой ванной и пустой кухней без раковины. К моменту первого визита Нэль Файка успела вызвать мастеров и поставить раковину на кухне, на очереди была замена розеток. «Ты не представляешь, как мне надоело спотыкаться о провода и мыть посуду в ванной!» – жаловалась она Нэль. Катков же предпочитал спотыкаться о протянутые по комнатам удлинители. Единственная рабочая розетка сохранилась в углу большой комнаты, спальню с телевизором он себе оборудовал в маленькой, поэтому «сопля» удлинителя тянулась по диагонали через комнату и по коридору. Сам Катков в электричестве не разбирался, а вызвать мастеров, как выяснилось, не умел. «Представляешь, он даже не знает, как с ними разговаривать! Я всё объясняла и показывала, а он в комнате закрылся, дожидаясь, пока слесарь уйдёт!» – сокрушалась Файка. Так что Нэль примерно представляла, чего стоили подруге все её хлопоты: работа в агентстве, домашнее хозяйство и беготня с ремонтом и обустройством. За год Файкиной деятельности в квартире сменилась мебель, обои, появился тюль на окнах. И уже во второй визит Нэль увидела – нет, не хоромы, конечно, но и не помесь филиала соседней помойки с бомжатником. Файка сумела превратить берлогу брошенного женой Каткова в приемлемое для жизни жильё.
К слову сказать, при всём при том Файка оставалась Каткову гражданской женой без московской прописки. Тема, что они когда-нибудь поженятся, висела в воздухе, но женитьбу эту осложняло то, что у Каткова не было на руках решения о разводе и его надо было получать, прежде сделав запрос в суде. Кроме того, в квартире оказалась прописана «мёртвая душа» кого-то из прежних хозяев, поэтому Катков не мог прописать у себя Файку – по закону требовалось согласие всех прописанных в квартире жильцов. И «мёртвую душу» нужно было выписывать через суд, а Каткову было некогда этим заниматься. В общем, при всей Файкиной энергии на эти обстоятельства она повлиять не могла. Они требовали личного вмешательства Каткова, а у него не хватало на них то ли времени, то ли усилий. Поэтому подруга временно успокоилась на том, что получила, и стала выстраивать свою жизнь в предложенных обстоятельствах. По углам не надо скитаться, за квартиру платить, дочка пристроена – и слава богу.
Её дочь к тому времени обосновалась в маленькой комнатке катковской квартиры, сама Файка с Катковым – в большой, и всё в их жизни пришло в определённое равновесие. У Файки даже время свободное появилось, и она даже книжки начала писать. Сказала, что её личных коллизий хватит на три книги, как минимум. Нэль каждый раз дивилась, как у Файки всё запросто выходит. Решила написать роман – и написала. За три месяца. Потом разослала его по четырём издательствам. Одно из них откликнулось через месяц, ещё через четыре вышла первая книга, теперь на очереди была вторая. Нэль пока не знала, о чём пишет Файка, та всё никак не могла ей книжку подарить: первые экземпляры утащил на работу похвастаться Катков, а за новыми нужно было ехать в издательство. Но, наверное, хорошо пишет, раз печатают.
Про маму Каткова Нэль тоже была наслышана. Очень активная дама заведовала Домом культуры в каком-то городке под Калугой. Файка как-то, ещё в начале совместной жизни с Катковым, ездила к ней в гости. Потом рассказывала, что поняла, в кого он такой неряшливый: в маму. Рассказывала, что у той вся квартира заставлена хламом. «Ты только представь: на кухне – три старых, ламповых ещё, телевизора и два холодильника, один – нерабочий. Батарея пустых банок, гора сложенных пакетиков и какие-то пустые картонные коробки. В коридоре – ржавая детская коляска, стопки старых журналов и газет, пустые коробки. В зале – какие-то фанерные декорации по углам, опять коробки и старые газеты. Духота, пыль. А посреди комнаты – стол, за которым она устраивает званые чаепития. Представляешь? Зовёт гостей, при нас приходили, и они бочком пробираются через этот её мусор и ведут светскую беседу!» – рассказывала потом Файка. И добавляла, что каждый живёт, как ему нравится, но пусть Катков к маме сам ездит, а лично её больше в эту помойку не затащишь. Затащили, получается. Гора пришла к Магомеду.
– Мамчик, ты не спишь?
В дверях её комнаты стояла Васька, переминаясь босыми ногами.
– Васька, ты почему босая? Пол ведь холодный! – встревожилась Нэль. – Давай ко мне!
Она раскрыла одеяло, и Васька голенастой рыбкой нырнула в материнское тепло. Как же быстро и стремительно растёт её дочь! Вон, пижама совсем короткая стала.
– Ты почему так рано проснулась?
– Да бабушка храпит, разбудила! И живот ещё под утро разболелся, – сообщила дочь, устраиваясь поудобнее под одеялом.
– Разболелся? Что ты вчера ела? – встревожилась Нэль. Неужели мать опять скормила Ваське просроченный салат? Она же просила её не покупать ничего, что с майонезом!
– Бабушка блинчики жарила, «Мастерица», кажется, а я суп из пакетика ещё развела, – послушно перечислила Васька, и Нэль вздохнула. Надо с этим что-то делать. Пойти, на какие-нибудь кулинарные курсы записаться, что ли? Должен же хоть кто-то в этом доме уметь готовить, а то от этих полуфабрикатов у Васьки скоро гастрит случится. Мать – бог с ней, хочет сидеть на кусках, пусть сидит.
Нель вздохнула ещё раз. И почему она у папы не научилась готовить? Он такие борщи варил! Он у них дома вообще был всем – и готовил, и чинил, и деньги зарабатывал.
Отец работал водителем-дальнобойщиком, неделю в рейсе – неделю дома. Без него дом становился неуютным и голодным – сваренный впрок борщ съедали за три дня, если раньше он не скисал, забытый матерью на плите. А потом мать кормила Нэль картошкой в мундире, сардинами из банки, подгоревшей гречневой кашей. Наверное, от этого Нэль выросла неприхотливой и равнодушной к еде. Да и потом разбаловаться было не с чего. Пока училась, сначала в МГУ, потом в аспирантуре, перебивалась той же картошкой и «супом в конверте» (вскипятить пол-литра воды, засыпать содержимое пакета, варить пятнадцать минут), не изменив своим вкусам даже во время беременности. Родив Ваську, отвезла её родителям в Ярославль, и мать даже научилась варить каши на молоке. А Нэль, вернувшись в Москву, обходилась полуфабрикатными пельменями и соевыми котлетами. Васька только-только пошла в школу, когда отец умер – сразу, не мучаясь, от тромба, попавшего в сердце. Мать через три года продала квартиру в Ярославле и вместе с Васькой переехала к Нэль в Москву. Считалось, что пока Нэль зарабатывает им на жизнь, мать ведёт хозяйство. И та действительно вела и в первое время даже пыталась что-то стряпать, но потом махнула на стряпню рукой. А теперь, когда они поселились в Одинцове, и вовсе расслабилась: целыми днями сериалы смотрит, да книжки читает. А Ваську пичкает сомнительными «оливье» из супермаркета, иногда даже не глядя на дату выпуска.
– Так где у тебя болит? – Нэль показала на желудок, а потом на кишечник, – Здесь? Или здесь?
– Вот здесь, – Васька дотронулась до низа живота.
– А как болит?
– Как будто там в кулак всё сначала сжимается, а потом разжимается.
– Так, доча, похоже, у тебя месячные приходят, – догадалась Нэль, вспоминая, остались ли в доме прокладки, или она все извела.
– Месячные? И что мне теперь делать? – испуганно схватилась за живот Васька.
– Ничего. Походишь с прокладками три-четыре дня, ноги подержишь в тепле, а не босиком на холодному полу, как сегодня. На тренировке поаккуратнее, я скажу Ангелине Игоревне, чтобы не перегружала.