Блатная верность
Шрифт:
– Мне теперь все равно, – ответила Маша, поднимаясь. – До свидания.
– А как же отец, которого вы хотели поставить на ноги? – изумился Гнобин.
– Он попал в аварию, сейчас в реанимации, неизвестно, выживет ли.
– А ваши друзья, они тоже согласны остаться без денег? – изумился коллекционер.
– Да пошли вы к черту! Чего вы мне в душу лезете! – сорвалась девушка на крик. – Получили свои краденые побрякушки, так и радуйтесь. Все!
Маша рванулась к двери, но стала путаться в
– Погодите, – догнал ее Бронислав Францевич. – Я же не знал, что у вас случилось. Да, я мог бы не заплатить. И даже собрался так поступить, когда вы приехали одна. Но деньги я приготовил, вот они, берите.
– Почему вы передумали?
– От судьбы всегда нужно откупаться. По этой же причине вы подаете и нищим у церкви. Ведь подаете?
– Подаю, – призналась Маша.
– Вы просто откупаетесь этим от судьбы. Берите. – Коллекционер вручил девушке картонную коробку.
Она взяла ее и попросила:
– Дверь откройте, мне душно здесь.
– Вы даже не проверите, не пересчитаете? – изумился Гнобин.
– Зачем?
– Я мог обмануть вас.
Маша грустно усмехнулась:
– Тридцать тысяч евро там наберется?
– Там значительно больше.
– Тогда до свидания.
– Я проведу вас, лестница крутая.
Гнобин и Маша вышли во двор. Девушка поставила коробку с деньгами в проволочную корзину, укрепленную перед рулем скутера.
– Я поехала. Спасибо вам и еще раз извините.
– Это вы меня за дуэльный пистолет извините и за глупые угрозы. Вообще-то я человек миролюбивый, потому и ушел из бизнеса.
– Прощайте.
Тихо заурчал двигатель. Скутер выехал за ворота. Дорога расплывалась, на глаза накатывали слезы. Но Маша и не думала останавливаться. Ей было практически все равно, что с ней сейчас произойдет.
– Дура, где прешь! К обочине забирай! – зло крикнули ей из проезжавшей машины.
Девушка машинально приняла вправо, поехала даже не по асфальту, а по пыльной обочине. За городом Маша пару раз останавливалась, чтобы поплакать. Наконец вокруг нее зашуршал высокий тростник. Скутер выехал к пляжу. На гальке лицом к морю сидел мужчина в шляпе и смотрел на набегающие волны.
– Миша? – неуверенно позвала Маша, ей казалось, что это видение, призрак. – Миша, живой? – Она бросилась к нему, принялась целовать.
– Я не мог найти тебя. Осторожно, голова…
С Михаила слетела шляпа, голова у него была забинтована, сквозь повязку проступала кровь.
– Отец в реанимации, – спохватилась Маша. – Полиция подозревает, что он тебе и Хрущу помогал.
– Все будет хорошо, – пообещал Войнич, – я все улажу, мне только надо немного времени. – Ты же веришь, что я никого не убивал?
Ольга шла по длинному коридору. Над
– В протоколе вы неверно указали адрес, – произнес он.
– Как это неправильно? – удивилась женщина. – У меня в паспорте так написано. – Но тут же спохватилась: – Было написано… Он сгорел на пожаре.
– Теперь и улицы такой нет – строительная площадка там, – нам сюда.
Крюков толкнул дверь плечом, вошел первым, следом за ним Ольга. В патологоанатомическом зале густо пахло формалином. На столах из нержавейки лежали мертвые тела, прикрытые простынями. Лишь одно было открыто и уже облачено в костюм. Гример наводил последние штрихи на лице мертвого Бирюкова, придавая ему подобие жизни. Рядом стояла Маринка, нос и губы она прикрывала скомканным платком, то ли слезы с соплями собирала, то ли прятала улыбку.
– Вы только к лицу не прикасайтесь, – говорил гример. – А то краску смажете.
– Понятно, – отвечала Маринка.
Гример напоследок пригладил редкие волосы бизнесмена гребнем.
– Можете забирать.
Двое сотрудников морга покатили каталку с трупом к выходу.
– На какое кладбище его повезут? – спросил один из служителей.
– В крематорий, – ответила Марина. – Так он сам при жизни хотел.
– Тогда мне с вами не по дороге. Подъехать думал, – отозвался служитель.
Ольге с Крюковым пришлось отойти к стене, пропуская каталку.
У металлического стола подполковника и Ольгу уже поджидали следователь и патологоанатом.
– Здравствуйте, – произнес следак. – Вы готовы?
– Да, – побледневшими губами ответила Ольга.
Патологоанатом неторопливо отвернул простыню, стараясь не открывать огнестрельную рану на груди. Ольга вздрогнула, но удержалась, не вскрикнула.
– Да, это он, Хрущ, – сказала она и отвела взгляд.
Простыня вновь прикрыла труп с головой.
– Значит, вы опознаете в убитом Хрущева Станислава Васильевича? – переспросил следак.
– Я не знала его отчества. Но это он, Станислав.
– Спасибо.
Ольга вышла за ограду больницы. Сияло солнце, за деревьями синело море. Она шла по улице, но не чувствовала летних запахов, ей казалось, что все в городе пропахло формалином и сладковатым ароматом разлагающейся плоти. Куда идти, она даже не знала. Квартиру, которую снимал Хрущ, опечатали. А у нее оставалось денег в лучшем случае на месяц жизни. Нужно было искать работу, жилье. Ее судьба ровным счетом никого не интересовала, если не считать следователя, взявшего с нее подписку о невыезде.