Блатной романс
Шрифт:
– Ну если устраивает подождать три дня, то я выбираю понедельник, вторник и среду на следующей неделе.
– Ты мне брось эти уркаганские прихваты!…
«…По оперативным данным, до последнего времени во вверенном регионе действовали четыре преступные группировки. Однако это число резко самопроизвольно сократилось, и в настоящее время слабую жизненную активность проявляет только группировка под руководством некоего Сергея Храмова. Кличка – Храм. Ориентировочный возраст – 35
Двенадцать членов этой ОПТ, задержанных в первый же день работы комиссии по зарегистрированным еще покойным И. И. Удовиченко заявлениям, пришлось отпустить в виду истечения тридцати часов содержания. Возбужденные дела тают и рассыпаются, как грязный снег в апреле. Пострадавшие один за другим в официальном порядке отзывают ранее поданные заявления, свидетели хором отказываются, от показаний. И даже домкратный нажим на свидетелей и пострадавших со стороны оперсостава не приводит к желаемым результатам.
Кроме того, число реальных правонарушений действительно сдулось до смехотворных показателей. Если смотреть непредвзято, то Вирши – не криминальный вертеп, а райский утолок…»
Мог косноязычно написать в докладной записке на имя начальника Управления внутренних дел Ленинградской области начальник специальной комиссии подполковник Среда.
Но не написал. Разве он – дебил? Ясен пень, после такой докладной в управе решат, что Среда облажался по полной, и сошлют Среду на пенсию.
Не поверил стопроцентно Виталий Ефремович, что особоуполномоченная, чешущая Вирши вкривь и вкось комиссия и все брошенные на утлые Вирши ментовские бригады способны заломать руки одинокому уголовнику Храму. И подстраховался – пригласил из Питера киллера Молчуна, а в поводыри приставил Пырея как сочувствующего задаче. Еле-еле Пырей нашел свободных от столь приятных трудов пару часиков, чтоб отлучиться по личному вопросу.
К сожалению, далеко не всегда находил Пырей время, чтобы проверить, как там идут дела с постройкой его дворца. Это, в натуре, должен был получиться дворец – двухэтажный, с реальным камином, а не электрической подставой. С гаражом на две машины. Ну там еще обязательно – банька, полы с подогревом и прочие жлобские навороты, чтоб все, как у порядочных людей.
Пырей размечтался и не заметил, как оказался на месте. Действительность была значительно хуже. Неосторожно подрядившийся на такую несладкую работу Вонг возвел только стены. Крышу еще не положил, ну а о баньке даже не заикался. Понятно, Пырей затянул с проплатой, у него сейчас черная полоса. Но это проблема Вонга, а не Пырея.
Озлобленный заказчик неловким жирафом выбрался из машины и по вытоптанной траве подлетел к сидящим кружком у щуплого костерка шабашникам.
– Я вас заставлю кирпичи грызть! Вонг, собака вьетнамская, почему простой? – Он глянул на «доставшиеся в наследство» часы. – Десять утра, а вы сидите!
– Все сделана, хозяин, – поднялся с корточек и закивал болванчиком бригадир вьетнамцев. Оттого что он выпрямился, Вонг намного выше не стал. Его желтое щуплое обезьянье личико утопало в воротнике на пять размеров большей фуфайки. И никак за этим бруствером не выделить прячущиеся глаза.
– Где ж в порядке?! Где ж в порядке?! – Пырей чуть не саданул саботажника в зубы, да только загодя знал – толку от этого не прибавится. Вьетнамцы были равнодушны к боли и живучи, как кошки.
– Все сделана, хозяин, – будто заведенный продолжал повторять желтопузый. Зачем-то достал из кармана мятую бумажку. Наверное, на ней фиксировал, сколько Пырей задолжал.
– А ну, веди, показывай! – решил желтой мордой потыкать в несделанное вьетнамца Пырей и поддал под вислый зад в тайной надежде, что бригадир выронит бумажку. Только зря надеялся, эти желторожие обладали цепкостью белок.
Бумажка вернулась в карман фуфайки, висящей на вьетнамских плечиках, будто соболья шуба. Озорной такой клифт, в другой раз Пырей даже посмеялся бы. А остальным работничкам хоть бы хны. Сидят на корточках, вонючую похлебку из селедки в котелке ложкой помешивают. Глазки-щелочки заказчика не провожают, далеко мыслями вьетнамцы. В родном краю, где рисовые поля до горизонта, а дома пахнут бамбуковым соком.
И вот Пырей с Вонгом вошли в дверной проем. Здесь полагалась по плану прихожая – наборный паркет, стены испанской узорчатой плиткой…
– Ты как плитку поклеил?! И кто плитку клеит раньше, чем крышу постелит?! Ты хочешь, чтоб дождь все поливал?! – И от ненависти к низкорослому народцу даже зажившая рука у Пырея заныла ревматической болью.
На самом деле Пырей не знал, когда положено клеить плитку. Может, ничего от дождя плитке не сделается? Но главное было – наехать. Чтоб Вонг чувствовал себя виноватым и не скулил насчет денег.
– Так надо, хозяин, – затянул привычную шарманку Вонг. – Еще вчера крышу постелили бы, да материал консился. Рейка консился, кирпич консился, цемент консился… – И опять спрятались обезьяньи глазки за воротник огромной фуфайки.
Пырей зло отмахнулся и за шкирятник поволок Вонга в следующие апартаменты – по плану трапезная. Оказывается, аккурат посреди трапезной в полу наблюдалась прямоугольная яма метр на два.
– А это что, урод? – взорвался до предела взбешенный Пырей.
– Цемент консился, – покорно ответил сложивший щуплые желтые ручонки на груди Вонг.
– Ну ты – дебил! Вон же в углу три мешка цемента!
– За тот цемента другой закасьчик платил.
– Какой еще другой? – отпал в осадок Пырей. Он даже готов был списать услышанное на фиговое знание Вонгом русского языка.
– Другой закасьчик, – непреклонно стоял на своем вьетнамский бригадир. – Который вовремя деньги платит.
– Какой еще другой? – окрасился красными пятнами Пырей. Он понял, что дело не в русском языке. Он еще не знал, как именно уроет сейчас вьетнамца, но что уроет, знал точно.