Бледная графиня
Шрифт:
— Замолчи! Садовник услышал стук. Он отпирает свою дверь, чтобы выйти. Спрячься.
— Зачем? — удивился Митнахт.
— Спрячься! — повелительно повторила графиня, затем со свечой в руке подошла к воротам.
— Неужели никто ничего не слышит! — воскликнула она нарочито громко.
Она не ошиблась. Первым действительно проснулся садовник. А скоро к нему на подмогу явился Макс.
— Да, кто-то стучал, я хорошо слышал, — подтвердил садовник.
— Принесите фонари и обыщите все вокруг, — приказала графиня. — Что творится! Я не могу успокоиться. С сегодняшнего дня надо усилить охрану.
Слуги поспешили исполнить приказание сильно рассерженной госпожи, но ничего подозрительного не обнаружили.
Графиня вошла в парадное. Курт фон Митнахт дожидался ее под лестницей.
— Что за легкомысленный поступок! — стала она выговаривать ему. — Если тебя увидят, мы оба погибли.
— Что за чушь! Я пришел, чтобы получить от тебя мои деньги. Чего ты медлишь? Или снова хочешь обмануть меня?
Графиня смотрела на Митнахта и не могла найти слов от гнева.
— За деньгами, значит, пожаловал? — зловеще прошептала она. — А я-то думала, что ты прибыл заслуженное наказание получить…
— Деньги! Давай мои деньги — и делу конец.
— Ах, деньги… Я, чтобы успокоить его, собрала все, что могла, и отослала, а он теперь сам явился и еще требует. Я, между прочим, миллиона не получила.
— Нет? Тем лучше. Быстрей получай и отдавай мою долю.
— Хорошо, пусть будет так, — неожиданно успокоилась графиня. — Но никто не должен знать, что ты здесь. Над моей головой сгустились тучи. Этот мнимый доктор Гаген поклялся погубить меня. Если тебя увидят здесь, дело примет самый нежелательный оборот.
— Ну, тогда спрячь меня и позаботься побыстрее разобраться с деньгами. Или ты хочешь, спрятав меня, без помех скрыть их?
— О, были бы у меня эти деньги! Я прежде всего заплатила бы тебе, лишь бы отделаться от тебя. Пошли, будешь жить в башне. Но берегись, будь осторожен. Малейшая неосторожность может привести к самым неожиданным последствиям… — И графиня добавила бывшему управляющему еще несколько слов на ухо.
— Хорошо, — согласился он. — Я остаюсь здесь до тех пор, пока не буду полностью удовлетворен.
Графиня сама отвела нежданного и теперь ненавистного для нее гостя в башню и потребовала все время держать дверь на запоре. Деньги она пообещала достать как можно быстрее.
После ее ухода Митнахт заперся и лег в постель. А графиня еще долго не могла заснуть, пытаясь осмыслить положение, в котором сейчас оказалась.
На следующее утро к ней явился Леон, чтобы по обыкновению доложить о состоянии здоровья Лили.
— Леон Брассар, — сказала она, выслушав его, — я давно хотела спросить вас вот о чем. Вы знаете, мне многое известно относительно вашего прошлого, поскольку я знаю старого Брассара, да и мой капеллан, в бытность его в Париже, знал многое такое, чего никто другой не мог бы знать… Говорил ли вам старый Брассар о тайне вашего рождения?
— Нет, графиня, — ответил Леон.
— И вы, конечно, не знаете, что Брассар — ваш названый отец?
— Об этом я уже кое-что узнал, но не вполне верю…
— Что же вы узнали?
— Что… у меня есть другой… настоящий отец.
— Кто вам это сказал?
— Доктор Гаген.
— А кто ваш отец — он говорил?
— Да, графиня… Говорил, что отец мой… он.
Графиня усмехнулась.
— Верите ли вы мне, Леон? — спросила она.
Леон утвердительно склонил голову.
— Справедливость требует того, чтобы вы знали всю правду о себе. И я давно хотела вам ее рассказать. Что до доктора Гагена, то он сказал вам правду…
— Так он действительно мой отец! — поспешно воскликнул Леон. И видно было, что это его отнюдь не радует.
— Он сказал вам правду, но, насколько я вижу, не всю. А всю правду сказать нелегко. А правда в том, что с самого рождения вас бросили, лишив богатства, титула и имени. Вас отдали на руки слуге, вместо того чтобы сделать наследным принцем.
— Принцем? — вскочил Леон.
— Вы этого не знали?
— Нет, графиня.
— А знаете ли вы, кто такой доктор Гаген?
Леон только пожал плечами.
— Баснословно богатый принц Этьен Аналеско. А вы его единственный сын, который должен был бы зваться принцем Леоном и вести соответствующую его богатству беззаботную светскую жизнь. А вместо того… Мне становится жаль вас, когда я думаю, какая печальная судьба выпала вам.
Леон был ошарашен услышанным.
— Мне очень жаль вас, Леон, — повторила графиня. — С вами поступили бесчеловечно, низко. И сделал это тот, кто сейчас называется вашим отцом. Крайний случай подлости… Несколько дней назад я беседовала с принцем Аналеско, то бишь доктором Гагеном. Говорила, между прочим, я и о вас, упрекнула, почему он до сих пор не откроет вам тайну вашего рождения. Но он был в сильном гневе и твердил одно: он мне не сын.
— А я и не был им! — запальчиво воскликнул Леон. — До сих пор я не знал его… Он при встрече со мной попытался заговорить о своей родительской любви, о желании видеть меня своим сыном и так далее, но я рассмеялся ему в лицо. Конечно же, теперь он станет говорить, что я ему больше не сын…
— Я не понимаю, что его раньше удерживало признаться во всем и назвать вас сыном?
— Зато теперь он явился ко мне, но не для того, чтобы признать сыном, а, напротив, чтобы заявить, что уже поздно, что я ему больше не сын. Как будто раньше — был.