Блеф

Липатов Борис Викторович

Она обвела глазами присутствующих. Каждая из шести мужских голов утвердительно упала нэ жилет.

— Мистер Самуил Кудри! — начала Ирена, — краткие сведения!

— Гмкх! Сорок два года. Американец. Доктор медицины по образованию. Лёгкая подагра… Партия Лафолетта.

— Достаточно… Вы!

— Реджинальд Вильбур Хоммсворд. Сорокалетний холостяк, так же, как и Кудри. Американец. Люблю сигары и души Шарко. Специальность — торговля зерном; теперь, как и Кудри, секретарь редакции. Родился в Солт-Лейк-Сити…

— Мистер О'Пакки!

— Ирландец. Тридцать два. Родился на фабрике рыболовных крючков в Лимерике. Холост.

— Специальность?

— Родился на фабрике рыболовных крючков.

— Благодарю вас… Мистер Ковбоев!

— Иван Сметанин, русский. Ныне Джон Ковбоев, правильно Джон Каубойз, но Ковбоев лучше… Студент-математик и бывший эс-эр. Теперь сменовеховец, — новая секта, но это не важно. Холостяк. Редактор «Нью-Таймса». Тридцать пять годов копчу небо… Могу заверить, что русская водка — наилучший напиток…

— Мерси… Мистер Пильмс… Пожалуйста!

— Генри Пильмс… Двадцать шесть лет. Спортсмен. Бывший миллионер. Абсолютно свободный человек.

— Теперь не откажите вы, синьор Дука.

— О, мадонна! С удовольствием. Луиджи-Мария-Фамли-Дука. Родился в Неаполе целых тридцать три года назад и до сих пор не женился… Инженер… Две европейских академии… изобретатель-конструктор… Авиатор. Инженер для поручений при тресте.

— Мерси… Теперь угодно обо мне? — и Ирена, очаровательно покраснев, сообщила компаньонам:

— Парижанка… Студентка Сорбонны, кончить не удалось, материальные затруднения… знаю три языка. Отец — офицер зуавов, убит на Марне. Матери нет. Возраст… двадцать два года, здесь деловая компания…

— Гхкм!

— Мм!

— Угу!

— Very well!

— Divina!

— Рекорд на бирже! В таком возрасте! — вскричал Генри.

Ирена смеясь выпила свой бокал.

— Ещё один вопрос, джентльмены! Обладает ли кто-либо из вас каким-нибудь крупным, ну, скажем, свыше пятидесяти тысяч, капиталом на стороне?

— Нет! — шесть раз прозвучало вокруг стола, и особенно искренно это заявил Фамли-Дука.

— Итак, моё резюме. Организация полноправного товарищества между нами, синдиката семи холостяков — людей общего кармана и общей совести, на капитале в 11 миллионов при газете, с полным уничтожением внесённых паёв.

Ирена следит за произведённым её словами эффектом.

— Как вы сказали? — спрашивает Кудри.

— Я говорю — полное уничтожение паевого капитала и учреждение полного товарищества. Вы согласны?

Кудри с полминуты смотрел на Ирену, затем вздохнул и утвердительно уронил голову.

Поспешно кивнул головой и Реджи Хоммсворд, Ковбоев и О'Пакки шумно чокнулись в знак своей солидарности. Фамли-Дука покраснел, как рак, и залепетал:

— Я… право… никакого капитала не вложил… Тут почти… филантропия… я… не могу!

— Вы верите в ваши изобретения? — строго спросила Ирена.

— О, да!!! — горячо воскликнул итальянец.

— Это ваш пай. Вы согласны?

— Да. — И Фамли-Дука дрожащей рукой налил себе стакан.

Глаза Ирены встретили серьёзный взгляд Генри Пильмса. Юнец, бывший две недели назад самостоятельным миллионером, сделался положительно игрушкой в руках этой девушки. В минуту предложения об образовании синдиката всё его существо выражало протест. Он чувствовал, что может натворить глупостей, вскочить из-за стола и, трахнув дверью, выйти окончательно из этой безумной и авантюрной компании.

Ирена видела по выражению его лица, по горькой складке у губ, что Генри скажет сейчас «нет» с полным сознанием произносимого слова. В одно мгновение в её головке мелькнула жгучая мысль и, поймав самую себя на каком-то новом ощущении, Ирена, чуть склонив голову набок, шевельнула губами, как бы произнося:

— Ну!..

Он уловил это слово, беззвучно порхнувшее с её губ, кивнул головой и чуть слышно промолвил:

— Я… тоже… согласен! — и выдернул салфетку из-за ворота.

Синдикат был образован.

О'Пакки, выпивший сегодня больше, чем за всю свою полную воздержания жизнь, схватив обеими руками вазу из-под крюшона, зычно прокричал:

— Предлагаю записками избрать директора и секретаря, и немедленно!

— Браво! — похвалили его предложение.

В напряжённой тишине было написано семь записок; после недолгих препирательств Луиджи Дука был вынужден прочесть результаты голосования.

Шесть голосов на должность директора получила Ирена Ла-Варрен. Один голос имел Самуил Кудри. В секретари пятью голосами прошёл Ковбоев и два голоса получил О'Пакки.

После того, как прокричали гип-гип и принесли поздравления, директор синдиката подняла руку и, обращаясь к Ковбоеву, приказала:

— Джон, немедленно составьте протокол настоящего собрания и соберите подписи организаторов синдиката.

23. В когтях азарта

В комнате пятеро.

Самуил Кудри близоруко щурится на яркий свет стоячей лампы, мешающий ему читать газету. Он сегодня устал, очень устал.

Строчки газетных столбцов, кривясь, убегают вбок, и выпученные глаза Кудри ретиво гоняются за ускользающими буквами.

За столом Реджи, О'Пакки, Генри Пильмс и Дука играют в покер.

— Покупаю две, — говорит Генри.

— Ого! К масти или к покеру? — спрашивает Кудри.

— Что выйдет.

— Куплю одну, — заявляет итальянец и в ту же секунду: — а, ч-чорт!..