Блеск и нищета кибернэросов
Шрифт:
Любовь воскрешает сердце, как солнце рождает день.
Если любовь воскрешает, как солнце, тогда данное лицо (профессор поставил вопрос, и ответ не заставил себя ждать) - солнцепоклонник.
Слепой солнцепоклонник! Вот чертовщина! Если атот журналист и дальше во всем столь же последователен, просто не стоит тратить на него время. "Для солнцепоклонников я и в самом деле не могу создать кибернэроса, ни для слепых, ни для зрячих, я могу создать автомат лишь для тех, кто обладает естественными человеческими инстинктами", - ворчал Палевский, постепенно заинтересовываясь содержанием статьи. Дорнан, как было договорено с главным редактором, в начале статьи знакомил читателя с изобретением профессора, причем не скупился на похвалы гениальности
"Ну, наконец-то, после множества возвышенных фраз хоть одно здравое суждение, которое можно проверить", - подумал профессор. Как бишь оно звучит: можно ли специфически человеческую потребность удовлетворить без человека-партнера? Чтобы упростить вопрос, он заложил в машину еще более доступную фразу. "Если человек специфически человеческую потребность удовлетворяет с помощью человека-партнера, то он..." Машина с привычной быстротой подсказала ответ - людоед.
Больше сомнений не оставалось: господин журналист защищает людоедов! Профессор поставил вопрос в несколько более усложненной форме: "Если человек удовлетворяет специфически человеческую потребность с помощью человека-партнера, но не является людоедом, что из этого следует?" Машина заработала медленно, она щелкала довольно долго, а затем дала сразу три ответа: а) его подвергают искусственному питанию, б) он гомосексуалист, в) он предприниматель, эксплуатирует чужую рабочую силу.
Профессор успокоился, но, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте, поставил еще один вопрос в косвенной форме: "Если человек удовлетворяет человеческую потребность без помощи человека-партнера, кто он?" И снова получил три ответа: а) отшельник, б) онанист, в) в безлюдной глуши справляет собственные нужды.
Профессор продолжал читать статью.
"Любовная жизнь в ее современной форме - такое же проявление человеческой сущности, как и любая другая наша деятельность; любовь - это совокупность инстинктов, воплощенных в человеке, однако она значительнее слепого, неосознанного инстинкта живого существа, в ней заключается то, что возвышает человека над животным".
Профессор сначала проверил первую часть фразы с помощью ранее испытанной формулы: "если... то...". "Если любовная жизнь в ее современной форме является одним из проявлений человеческой сущности, - поставил он вопрос, - то человек в его современной форме..." "...животное", - прозвучало неопровержимое суждение машины. "Если именно любовь возвышает человека над животным, то любовь..." "...это мышление", дала машина логически безошибочный ответ.
Профессор Палевский вздохнул. "Противоречия, сплошные противоречия в каждой фразе, ведь животное не способно мыслить", - торжествующе заключил он. Это такая ерунда, что логически мыслящему человеку даже не стоит ею заниматься.
Теперь он просто наугад выхватывал куски из статьи: "Если любовь красит нашу жизнь... то любовь..." "...лакмусова бумажка". "Если любовь - одно из высших проявлений души, то..." и "...любовь - это молитва", - поочередно проверял он утверждения Дорнана. "Если человек - это такое психологическое единство, в котором психика неотделима от биологии, то есть соединение тел невозможно без участия душ, значит..." "...любовный акт-это переселение душ, а сама любовь - основной догмат буддистской религии".
Очевидно, наш друг Дорнан в своем благородном порыве защитить справедливость прибег к поэтическим гиперболам, ибо трезвый машинно-логический анализ статьи привел профессора Палевского к фантастическим результатам. Вот некоторые из них:
"Любовь - это жареное сало на вертеле". Так расшифровала машина фразу Дорнана: "Какая-то неведомая и в то же время знакомая извечная стихия охватывает влюбленного, проникает в него, он чувствует себя так, словно огонь сжигает его, словно он растворяется в другом существе, которое поглощает все самое благородное в нем". "Любовь - щебетание птиц". (Расшифровка фразы: "Спонтанная песнь природы".) "Любовь - диссертация на историко-философскую тему". (У Дорнана: "Явление, возникшее в ходе исторического развития человека и вобравшее в себя его принципиальную суть".) "Любовь - игра в водное поло". (Соответственно в тексте: "Любовь облегчает тяжесть жизни, и мы как бы парим в ее среде, словно само счастье затеяло с нами шумную и веседую игру".) И так далее... Ответы следовали один за другим и все более неожиданные.
Дорнан чувствовал, что так он далеко не продвинется. Борьбу надлежало каким-то путем активизировать, вернуть проблему с небес философии обратно на землю, а одними статьями не сдвинешь дела с места. Кибернэросов следовало разоблачить и выставить на посмешище каким-то ясным и доступным пониманию каждого способом.
Ему помогла случайность. Как раз в это время в Париже начался Международный конгресс этических наук. По традиции его должен был открыть президент республики. Дорнан припомнил прием в Академии, и тут его вдруг осенила невероятная идея. А что, если вместо президента на заседание явится его кибернэрос? "Мировой скандал наконец-то откроет людям глаза", ответил он себе.
Правда, вначале план казался неосуществимым. Ведь для этого требовалось устранить два почти непреодолимых препятствия: не допустить на заседание настоящего президента и как-то раздобыть кибернэроса, взять напрокат, наконец выкрасть, что ли, из музея, куда тот все же попал.
Но, сколь фантастической ни казалась Дорнану эта идея, она не давала ему покоя. А вдруг выйдет... Во всяком случае, он должен попробовать, решил журналист.
Вскоре Дорнан настолько сжился со своей идеей, что, даже не веря в се осуществление, все-таки отправился в Национальный музей на рекогносцировку. К своему удивлению, на месте кибернэроса он увидел лишь пустую витрину; президента куда-то забрали. Он обошел музей, но так и не нашел кибернэроса.
Его журналистское чутье сработало автоматически. Что это значит? Куда девался всемирно известный кибернэрос, гордость новобургундского гения, копия президента, ставшая чуть ли не национальной реликвией? Почему ее прячут от посетителей? Он тут же проинтервьюировал директора музея. Тот сперва, естественно, говорил околичностями, ссылаясь на инвентаризацию и реставрацию, но, когда Дорнан припер его к стенке и пригрозил,. что поставит эти вопросы перед общественностью, на страницах газет, был вынужден признаться, что кибернэроса одолжил протокольный отдел президента. С какой целью - об этом не знает даже он, директор, но взяли его при условии, что через день-другой вернут обратно.
"С чего бы это протокольному отделу потребовался кибернэрос президента?" - недоумевал Дорнан.
– Может быть, они проделывают это не впервые?
– спросил он без всякой задней мысли, повинуясь одному лишь инстинкту репортера.
– А как же, конечно, - ответил предупредительный директор и вынул регистрационную книгу: - Взяли 5 мая, вернули 7-го; взяли 8 июня и снова вернули через два дня; в июле и августе не брали, зато в сентябре затребовали 3-го, 7-го и 25-го. С 25-го кибернэроса восемь дней не было в музее. И вот сейчас взяли два дня назад...