Блики света

 Я парила над краем.

Это был самый разгар зимы. Снег покрывал склоны, словно пытаясь похоронить их. Я слышала голоса моих одноклассников, которые эхом доносились в горах, когда они смеялись и прыгали в дали. Я увидела свою лучшую подругу Кейси, внизу склона, она кричала, падая вниз, а Ден смеялся и помогал ей встать. В нескольких футах от меня на вершине горы, Ян поправляет свои очки. Я тянусь к выступу над пропастью, разрываясь, между контролем хаоса — страстью и спокойствием. Между тем, что суждено и тем чего я хочу. Часть меня хочет сделать решающий шаг — прыгнуть вниз головой, и пусть чувство контроля испаряется на ветру. Потому, что часть меня

хочет быть там, где никогда не придется беспокоиться о том, какой нужно сделать выбор. Там, где мир и спокойствие единственная вещь, которую я чувствую. После жизнь попытается стереть раны смерти моих родителей, тетю Джо и моих преданных друзей, помочь мне сложить кусочки снова вместе — может быть это поможет мне выбрать, к кому я принадлежу. Может быть, я заслужила хоть немного покоя, после всего. Но как только я делаю шаг назад от пропасти, адреналин исчезает, и все, что остается внутри меня — это пустота и холод. Я не чувствую какой— либо боли. Но я и не ощущаю счастья, Голос в моей голове шепчет: — Сделай выбор, Скай. Ты не можешь стоять на краю пропасти вечно. Каждую ночь, во сне, я остаюсь со своими убеждениями. Каждый раз, я собираюсь прыгнуть. Отпустить боль, бросить все чувства, которые приходят вместе с ней — и любовь и горе и радость. Я хочу лететь вниз со склона и никогда не оглядываться. Я хочу слишком много. Желание — это то, что удерживало меня от того, чтобы существовать в полном спокойствии. И поэтому я направляю свои лыжи. Я буду готова оттолкнуться вниз с горы. Но кто— то останавливает меня. Ледяной, белокурый ангел, его лицо знакомо и успокаивающее, но в то же время пугающе. Его крылья ослепительно белоснежны. Я закрываю глаза. И в тот же миг холодная сталь ножа, пронзает меня. Боль окутывает меня. Я не могу сделать выбор между хаосом и порядком, потому что его сделали за меня. Я взмываю в облака. Каждую ночь, у меня есть мечта. Я хочу проснуться с облегчением, что это всего лишь сон. Но в течение уже нескольких дней я не могу проснуться, как бы мне этого не хотелось

 Первое что я заметила, когда открыла глаза: все окружающее меня было светло— серым, как фильм через марлю. Прищурившись, я попыталась сфокусировать зрение, но свет был таким ярким, что голова разболелась. Глаза снова закрылись, сделав глубокий вдох, мне стало лучше. По крайней мере, я дышу. Что означает, я еще жива. Снова открываю глаза, пытаюсь сосредоточиться, изо всех сил, что бы понять, где я. Меня окутывает холод, и я пытаюсь натянуть свой кремовый вязаный свитер, который поднимается до подбородка. Потертая ткань впивается вхожу. Где мое одеяло? В панике пытаюсь найти что-то знакомое, частично мне кажется, что я уже нахожусь в своей комнате. Но все вокруг меня какое— то странное и чужое. Я не дома. Постепенно зрение приходит в норму. Изображения и формы становятся на места: линии прорисовываются, и пространство вокруг меня становится различимым. Свет мягко просачивается через окно. Я замечаю только некоторые оттенки цвета, коричневый и зеленый, которые едва различимы на белом фоне неба. Кажется это верхушки деревьев. Колорадо зимой.

 Блики света падают на потертое одеяло укрывающее меня. Шевелю пальцами и, наблюдая за их движением, от которого, появляется рябь при свете, падающем на кровать. Я не парализована, но не могу коснуться пальцами шеи. Несколько раз моргнув, я открыла рот в попытке растянуть мышцы. Кажется, я могу пошевелиться, но мои суставы были жесткими, как будто они давно не двигались. Как долго я пролежала здесь? Повернув голову, я увидела что-то металлическое на тумбочке, рядом с моей кроватью, все тело напряглось. Мгновенно нахлынули воспоминания: — лес и вечерний полумрак, блеск метала, который приближается ко мне. Мое сердце начало бешено колотится, а в горле пересохло. Не знаю, почему у меня вдруг такая реакция. Что это — мои воспоминания или простое воображение? Что со мной произошло?

— Проснись, — прошептал женский голос, используя успокаивающие нотки в голосе, которыми обычно пользуются в больницах или библиотеках.

— Вставай, хватит спать на диване. Ты должно быть устал.

Я напряглась, желая увидеть, откуда шел голос. Молодая женщина стояла в углу комнаты. Ее длинные,

каштановые волосы были собраны в толстые, блестящие косы за спиной. Я поняла, она разговаривала не со мной. Тогда второй голос зевнул в ответ. Голос парня:

— Угу. Как долго я спал?

Я попыталась посмотреть вокруг женщины, не двигая шеей, но это было труднее, чем я думала, и я все же сдалась. Мне пришлось лицезреть потрепанный зимний сапог позади нее. С кем бы она ни говорила, он сидел в кресле— качалке в углу. Что-то в его грубом, неуклюжем голосе было знакомым. Я чувствовала давление в груди.

— Что-нибудь изменилось? — Его голос был уверенным, как если бы он уже знал ответ.

— Нет, — ответила она.

— И если ты хочешь, чтобы она поправилась, ты должен позволить ей отдохнуть.

— Я не беспокою ее, если я просто сижу здесь, не так ли?

— Я волнуюсь не только о ней. Ты тоже должен отдохнуть. Как мы сможем ее защитить, если будем уставшими?

— Брось, я просто спал. Теперь твоя очередь

— Но я...

— От тебя, не будет никакой пользы, если ты снова заснешь. Со всем, что произошло...

— Мне плевать на то, что будет, Эдит. Меня волнует то, что произошло. Если бы я мог просто вернуться в ту ночь.

— Ашер, послушай меня.

Ашер. От звука его имени, что-то серебристое и легкое пробежало по моим венам, а лицо становилось горячим и холодным одновременно.

— Ты не можешь, — сказала женщина.

Мне было жаль, что я не могла сесть и позвать его через комнату, тело не слушалось.

— Я просто хочу ее вернуть, — сказал он тихо.

Меня поразила интонация его голоса. Он был серьезен и мрачен. Я не расслышала даже малейшего намека на обычное хитрое подкалывание. Тысячи крошечных звезд укололи мои глаза. Что-то ужасное, должно быть, произошло со мной и Ашером, это волновало. Но что?

— Мы все делаем, — сказала девушка.

— Мы не можем пройти через это, без нее.

— Не из-за борьбы, Эдит.

— Я знаю. — Плечи женщины напряглись. — Однажды кто-то сказал это обо мне. Он рискнул своей жизнью, чтобы я добралась назад. И посмотри, что произошло. — Даже лежа на кровати в углу, я могла сказать, что эти слова были полны значения. Мне стало интересно, какова была история, было понятно, что они знали друг друга очень давно.

— Это другое, — сказал Ашер мрачно.

— Это было то же самое. Страсть — наш путь, но любовь может свести ангела с ума, Ашер. Это может разрушить небеса, изменить исход войны.

— Разве это не цель? — Ашер выдохнул и пнул свой ботинок в расстройстве. Ему было сотни тысяч лет, но он вел себя точно так, как семнадцатилетний парень.

— Я думал, что мы — влюблены и изменим мир. Не это ли делает нас Мятежниками?

— Обычно, да, — сказала она. — Но сейчас странные и опасные времена. Перемирие между Орденом и Восстанием закончилось, когда Астерикс уничтожил Орикса. Теперь мы должны обратить внимание на себя в первую очередь.

— Немного лицемерно, не так ли? — фыркнул он.

— Может быть, — пристально посмотрев, ответила она. — Но есть последствия, о которых мы не предполагали. Мы не Одаренные. Мы не можем предугадать судьбу.

— Я не отпущу ее, — сказал Ашер, его голос звенел. — Когда она проснется, она присоединится к Восстанию. Вот увидишь. Она поможет.

— Да, — ответила она. — Тем временем нужно поспать. Я разожгу камин.

Ашер вздохнул, опустил голову на руки:

— Я надеюсь, это сработает, — Эдит положила руку ему на спину.

— Я тоже, — прозвучало в ответ.

Она отошла в сторону, и я смогла хорошо его разглядеть. Я вспомнила, когда я увидела его в первые, прислонившегося спиной к стене во дворе "у Бена" в ночь на мой день рождения. Его волосы были настолько темные, а глаза такие магнитно черные, которыми он не просто смотрел непринужденно из ночи — казалось, будто он был частью ее. Лунный свет сиял на его лице, и у него было игривое, высокомерное выражение глаз. Теперь его глаза были печальны, серьезны. Не было никакого намека на лунный свет, никакой дерзости. Его теплая с длинными рукавами рубашка и джинсы выглядели мятыми — как будто он не снимал их очень давно. Его темные волосы отросли они стали длиннее и выглядели дикими, как будто от беспокойства они встали дыбом. Что-то изменило его.