Блин – охотник за ворами
Шрифт:
Ровно через неделю после кражи, в пятницу, музей посетила настоящая Демидова. Она хотела посмотреть картины из Германии. Ларисика заранее предупредили, чтобы она готовилась провести экскурсию для миллионерши.
– Хотите, я и вас возьму? – предложила она Блинкову-младшему с Иркой. – Только ты, Дима, не проболтайся, что изображал Гогу. Ты бы видел, как Демидова разозлилась, когда узнала, что твоя мама была у нас под ее именем! Я скажу, что вы дети моих знакомых. В конце концов, это же правда.
– Хотим, – согласился за обоих Блинков-младший. Почему
– Ты не будешь разочарован, – пообещала Ларисик. Она была веселая и загадочно улыбалась.
И Демидовы приехали. Блинков-младший с Иркой наблюдали их прибытие из окна Ларисики-ного кабинета.
К служебному входу подкатил черный «Мерседес» с затемненными стеклами, такой же, какой был у мамы, и оттуда вышла яркая химическая блондинка в таком же, как у мамы, блестящем платье-трубе. Разница была в том, что Демидова оказалась старухой лет сорока пяти или даже пятидесяти.
Когда следом за ней показался Гога, Блинков-младший чуть с подоконника не свалился! Сынок миллионерши панковал. Виски острижены, на макушке петушиный гребень, в ухе серьга. Одет он был в грязнющие джинсы и кожаную жилетку на голое тело. Самое забавное то, что Гогочка давно уже вышел из придурочного возраста, но решил вернуться.
Оказавшись на улице, он сразу же прилепил к губе сигарету, закурил и сунул руки в карманы.
– Гогочка, ну сколько можно дымить? – квохчущим голосом ужаснулась миллионерша. – Курение табака приводит к необратимому засмолению легких. Если тебе не жалко собственного здоровья, то пожалей хотя бы мое. Отойди в сторону.
Гогочка отошел, но не сразу. Блинков-младший понял, что таким образом он проявлял независимость.
Суетливый Лялькин не встречал настоящую миллионершу. Его уволили из музея. У служебного входа поставили вахтера, который и открыл Демидовым дверь.
– Поднимайтесь ко мне, Мария Евгеньевна! – крикнула ей из окна Ларисик. – Я вас провожу на выставку!
Если миллионерше и не понравилось, что независимая Ларисик не вышла ее встречать, то виду она не подала.
Через несколько минут они шли по служебному коридору, и Ларисик восхищалась натюрмортиками, подаренными Демидовой музею. Все было как в прошлый раз с мамой. Та же вредная вахтерша Клавдиванна, поджав губы, сидела у закрытых дверей выставочного зала. Блинкову-младшему показалось, что он видит старое кино, только с другими актерами, – называется римейк.
Но в зале все стало по-другому. Исчезла заляпанная краской стремянка. И провода охранной сигнализации были уже без скруток – их заменили новыми. Все картины заняли свои места, только в самом центре стена оставалась пустой. На ней висели прилепленные скотчем семь бумажек с названиями картин Юрия Ремизова.
Ларисик читала все ту же лекцию о русских авангардистах. Как все экскурсоводы, она знала слова наизусть. Ирка слушала ее в первый раз и ходила за Ларисиком с разинутым ртом. А Блин-ков-младший немного заскучал. И посмотрел на Гогины ботинки. За последнее время это вошло у него в привычку.
Гога носил башмаки на тяжелой рубчатой подошве и с тупыми носами. Каблуки, конечно, не успели стереться – не станет сын миллионерши таскать стоптанную обувь. Ничего похожего на след в кладовке уборщицы. Но при всем при том размер ноги у Гоги был маловат для его роста. Митек исподтишка встал рядом с ним и примерил свою кроссовку. Точно: сорок первый!
Конечно, это не улика. И то, что из кармана у Гоги торчит пачка «Кэмела», – не улика.
Между тем Ларисик дошла до бумажек с названиями картин Ремизова. Голос у нее стал печальный.
– Из семи украденных работ Ремизова шесть принадлежали господину Шварцу. Здесь еще восемь картин из его коллекции. Он передал их для выставки на месяц, но теперь хочет забрать раньше срока.
– Я бы тоже забрала, – без тени сочувствия заметила Демидова. – Ваш музей сильно подмочил свою репутацию.
– Да, – со вздохом согласилась Ларисик. – Теперь нам долго не удастся собрать такую выставку. В воскресенье мы ее все же откроем. Сейчас рассматриваем три возможности: оставить эти бумажки как напоминание об утраченных картинах, повесить копии или взять из запасников семь других работ русских авангардистов.
– А что за копии? – заинтересовался Гога.
– Да был тут у нас один копиист. Его уволили. – «Копииста» Ларисик произнесла как бы в кавычках. Похоже, она имела в виду Лялькина.
– Насколько мне известно, господин Шварц запрещает копировать картины из своей коллекции, – строгим голосом заметила Демидова. – Вас ждут большие неприятности.
– Так за это нашего сотрудника и уволили, – пояснила Ларисик. – Он сфотографировал картины и заказал копии в частном порядке. А мы, чтобы не поднимать скандала, выкупили их у художников и положили в запасник. Если господин Шварц потребует, отдадим ему эти копии.
– А можно их посмотреть? – не отставал Гога.
– Можно, только не сейчас. Главный хранитель в больнице, у него инфаркт после этой кражи. Копии пока сложили в его кабинет, ключ у директора. На обратном пути попрошу у нее ключ, и посмотрим.
– Не стоит, – отказалась Демидова.
– А мне хочется посмотреть, – заупрямился Гога. – Про эти украденные картины столько в газетах писали!
– Я сказала, не стоит! – отрезала миллионерша. Гога надулся и отошел в сторону.
– У меня есть репродукции, только черно-белые, – пожалела его Ларисик. – Зато они двадцать второго года. Это придает им определенный шарм.
И она вопросительно взгляну на Демидову. Миллионерша кивнула, кисло скривив губы. Вообще, она была малоприятная дама. Все время слушала Ларисика с такой скукой на лице, как будто собиралась зевнуть.
Блинков-младший поймал себя на том, что опять смотрит на Гогины ботинки. И на пачку «Кэмела», торчащую из кармана тесноватых джинсов. Два совпадения – это просто два случайных совпадения. Но если к тому же Гога интересуется альбомом, тем самым альбомом, за которым должны прийти воры…