Блистательный Санкт-Петербург

Агнивцев Николай

ДАМА НА СВИДАНЬИ.

Вы не видали господина, Виновника сердечных мук? На нем — цилиндр и пелерина И бледно-палевый сюртук. Вот как зовут его? — Не помню. Вчера в "Гостинном" у ворот Без разрешения его мне Представил просто сам Эрот! Он подошел с поклоном низким, Корректно сдержан a l'anglaise, Тихонько передал записку, Приподнял шляпу и — исчез! Но где ж записка? — Ради Бога! Ах, вот она! Лети, печаль! Вот: "Николай Васильич Гоголь"... Вы не слыхали? — Очень жаль!

В. 0. 17 Л.

Вот раскрытое окошко! И задумчиво сидит В том окошке рядом с кошкой Госпожа Агнесса Шмидт. Где-то мерно бьет "12"... И, взглянувши на чулки, Стала тихо раздеваться Госпожа Агнесса... И —Ах, Агнессочка, Агнессочка! Опустилась

занавесочка!.. Через миг, довольно резко, Совершенно невзначай, Вдруг, поднялась занавеска!.. — Ай, Агнесса! Ай-яй-яй!.. Рядом с ней, в любви неистов, В совершенном забытьи Господин судебный пристав Страстно шепчет что-то... И —Ах, Агнессочка, Агнессочка! Опустилась занавесочка!.. Через миг, ужасно резко, Чьей-то гневною рукой —Вновь поднялась занавеска! — Ой, Агнесса! Ой-ой-ой!.. Ах, как грустно! Ах, как жалко Неудачников в любви! Муж Агнессы с толстой палкой К ним подходит быстро... И —Ах, Агнессочка, Агнессочка! Опустилась занавесочка!..

ПАВЕЛ 1-ЫЙ.

Смерть с Безумьем устроили складчину! И, сменив на порфиру камзол, В Петербург прискакавши из Гатчины, Павел 1-ый взошел на престол. И, Судьбою в порфиру укутанный, Быстрым маршем в века зашагал, Подгоняя Россию шпицрутеном, Коронованный Богом капрал. Смерть шепнула Безумью встревоженно: —"Посмотри: видишь гроб золотой? В нем Россия Монархом положена, Со святыми Ее упокой!" Отчего так бледны щеки девичьи Рано вставших Великих Княжон? Отчего тонкий рот Цесаревича Дрожью странною так искривлен? Отчего тяжко так опечалена Государыня в утренний час? И с лица побледневшаго Палена Не отводит испуганных глаз?.. Во дворце не все свечи потушены, Три свечи светят в гроб золотой: В нем лежит Император задушенный! Со святыми Его упокой!

ПРИНЦЕССА МОЛЬ.

Ах, шум кулис извивно-узких! Ах, закулисная фриволь! Ах, блеск театров Петербургских!.. Все знаю — я принцесса Моль! Я помню радостные миги... Я помню преклоненный зал, Когда беcсмертный Каратыгин Вдвоем с Бессмертием играл! И вижу я, как в медальоне, Как только что ушедший сон: Носок летающей Тальони И четкий профиль Монбазон. И сквозь столетие, доныне Из глубины могильных плит "La donna" юного Мазини Еще в ушах моих звенит... Но в Вечность огненным закатом Ушли былые времена. И, ныне, в 910-ом Иные встали имена. И, стариков своих не выдав, Неколебимы средь толпы Варламов, Ходотов, Давыдов — "Александринские" столпы ... Ах, Петербург, в борьбе с судьбою, В глазах все небо затая, Горит лампадой пред тобою Комиссаржевская твоя. То упадая, то взлетая, С Невы на целый мир кругом Сверкает Павлова 2-ая Алмазно-блещущим носком. А "Летний Буфф"!! Ах, в исступленьи, До Невскаго несется "bis", Когда там с Вяльцевой в "Елене" Играет Северский — Парис... Скороговорщиком затейным Во всю резвится второпях, Курихин Федя на Литейном В ста восемнадцати ролях! Но, чу... Часы!.. Как быстро осень Спускает с неба вечера!.. На Петропавловке бьет "8" И мне в "Мариинский" пора! Сейчас, как мухи на бисквите, Все дамы — там!.. Наперечет! — Ах, там ведь Собинов, поймите, Сегодня "Ленского" поет! . . .

ДАМА ИЗ ЭРМИТАЖА.

Ах, я устала, так что даже Ушла, покинув царский бал!.. Сам Император в Эрмитаже Со мной сегодня танцевал! И мне до сей поры все мнится: Блеск императорских погон, И комплимент Императрицы. И Цесаревича поклон. Ах, как мелькали там мундиры! (Знай только головы кружи!) Кавалергарды, кирассиры, И камергеры, и пажи! Но больше, чем все кавалеры, Меня волнует до сих пор Неведомого офицера Мне по плечам скользнувший взор! И я ответила ему бы, Но тут вот, в довершенье зол, К нему, сжав вздрогнувшия губы, Мой муж сейчас же подошел!.. Pardon! Вы, кажется, спросили Кто муж мой? Как бы вам сказать. В числе блистательных фамилий Его, увы, нельзя назвать... Но он в руках моих игрушка! О нем слыхали вы иль нет? Александр Сергеич Пушкин, Камер-юнкер и поэт!..

В ДОМИК НА ВВЕДЕНСКОЙ.

У нее — зеленый капор И такие же глаза; У нее на сердце — прапор, На колечке — бирюза! Ну и что же тут такого?.. Называется ж она Марь-Иванна Иванова И живет уж издавна —В том домишке, что сутулится На углу Введенской улицы, Позади сгоревших бань, Где под окнами — скамеечка, А на окнах — канареечка И — герань! Я от зависти тоскую! Боже правый, помоги: Ах, какие поцелуи! Ах, какие пироги!.. Мы одно лишь тут заметим, Что, по совести сказать, Вместе с прапором-то этим Хорошо бы побывать —В том домишке, что сутулится На углу Введенской улицы, Позади сгоревших бань, Где под окнами — скамеечка, А на окнах — канареечка И — герань!

БЕЛОЙ НОЧЬЮ.

Белой ночью белый ландыш Я воткну, грустя, в петлицу И пойду за белой сказкой В белый призрачный туман. . . Посмотрите, посмотрите, У Цепного моста кто-то В старомодной пелерине Неподвижно смотрить вдаль. . . Господин в крылатке тихо Про него шепнул другому: — "Николай Васильич Гоголь — Сочинитель "Мертвых душ". . . У Сената, сдвинув брови, Гнет сверкающую шпагу Незнакомец в треуголке С пистолетом при бедре. . . Отчего так странно-бледен Незнакомец в треуголке? Отчего сжимает петля Золоченый воротник?.. Чу! К нему, гремя оружьем, С двух сторон подходят двое. Подошли: "Полковник Пестель, Нас прислал к вам Государь"! Белой, мертвой странной ночью, Наклонившись над Невою, Вспоминает о минувшем Странный город Петербург! Посмотрите, посмотрите, Вот задумался о чем-то Незнакомец в альмавиве, Опершись на парапет... С Петропавловской твердыни Бьют петровские куранты, Вызывая из могилы Беспокойных мертвецов! И тотчас же возле арки, Там, где Зимняя Канавка, Белый призрак Белой Дамы Белым облаком сошел. . . Зазвенели где-то шпоры, И по мертвому граниту К мертвой даме на свиданье Мчится мертвый офицер! . . — "Герман ?!"-"Лиза?.." И, тотчас же, Оторвавшись от гранита, Незнакомец в альмавиве Гордый профиль повернул. — Александр Сергеич, вы ли, Вы ли это?.. Тот, чье Имя Я в своих стихах не смею До конца произнести?! Белой, мертвой странной ночью, Наклонившись над Невою, Вспоминает о минувшем Странный город Петербург. . .

УЖЕЛЬ НАСТУПИТ ЭТОТ ЧАС?..

Ужель наступит этот час На Петропавловских курантах, Когда столица в первый раз Заблещет в этот страшный час В слезах, как ранее в бриллиантах?! Ужель наступить этоть час На Петропавловских курантах?.. Ужель наступит этот год Над Петербургом вечно-звонным, Когда гранит во прах падет И кровь забрызжет небосвод И ахнет твердь гранитным стоном?! Ужель наступить этот год Над Петербургом вечнo-звонным?..

ГРАФ КАЛИОСТРО.

Колонный Эрмитажный зал Привстал на цыпочках!.. И даже Амуры влезли на портал!.. Сам Император в Эрмитаже Сегодня польку танцевал!.. Князь N, почтен и сановит, Своей супруге после танца В кругу галантных волокит Представил чинно иностранца, Весьма приятного на вид: —"Граф Калиостро — розенкрейцер, "Наимудрейший из людей! "Единственный из европейцев "Алхимик, маг и чародей!" Прошло полгода так... И вот, Княгине князь промолвил остро: —"Вам надо бы продолжить род "Совсем не графа Калиостро, "Ну, а как раз — наоборот!" Княгиня, голову склоня, В ответ промолвила смиренно: —"Ах, не сердитесь на меня, "Я не виновна совершенно! "Ну что ж могла поделать я? "Граф Калиoстро — розенкрейцер, "Наимудрейший из людей ! "Единственный средь европейцев "Алхимик, маг и чародей!.."

КНЯЗЬ ПАВЕЛ.

С князем Павлом сладу нету! Comprenez vous, дело в том, Что к статс-даме он в карету Под сиденье влез тайком! Не качайте головами! Ведь беды особой нет, Если было той статс-даме Только... только 20 лет! Это было в придворной карете С князем Павлом в былые года. Это было при Елизавете И не будет уж вновь — никогда! И, прикрывши ножки тальмой, Затряслась статс-дама: — "Ой, "Сколь вы прытки, государь мой, И — сколь дерзостны со мной!" Князь ей что-то тут невнятно Прошептал... И — стихло там!.. Ведь любовь весьма приятна Даже... даже для статс-дам! Это было в придворной карете С князем Павлом в былые года. Это было при Елизавете И не будет уж вновь — никогда ! И, взглянув на вещи прямо, Поборов конфуз и страх, Очень долго та статс-дама Пребывала в облаках!.. И у дома, спрыгнув наземь С той заоблачной стези, Нежно так простилась с князем И промолвила: — "Мерси." Это было в придворной карете —С князем Павлом в былые года. Это было при Елизавете И не будет уж вновь — никогда !