Ближе к сердцу

Браун Джеки

— Я хотела принять душ, но не смогла разобраться с тем, как он работает, — смущенно объяснила она.

— Да, он у меня с характером, прости, что не догадался сразу показать тебе, — сказал Нейт.

— Ничего.

— Пойдем, я покажу тебе.

— Спасибо. И я хотела узнать, что делать с мокрыми вещами.

— Брось их в сушилку, — откликнулся он, поднимаясь по лестнице.

Холли чуть поморщилась. Платье было шелковым, и после такой процедуры его оставалось только выкинуть.

— Может, на острове есть химчистка? — с надеждой спросила

она.

— Она есть в городе на материке, — вмешался Хенк. — Я могу занести ваши вещи туда во время следующего полета, а потом забрать.

— Спасибо, но я не хотела бы доставлять вам неудобства.

— Мне совсем не сложно, — настаивал Хенк.

Холли едва заметно поморщилась. Именно к такому услужливому обращению она привыкла в Моренсии. Не важно, что сейчас Хенком руководили не верноподданнические чувства, а желание понравиться богатой туристке, ощущение было одинаково неприятным.

— Еще раз спасибо, я подумаю, — дипломатично ответила Холли, надеясь, что за пару часов пилот забудет о своем предложении, и последовала за Нейтом.

Первое, что Нейт увидел, войдя в ванную, были кружевные трусики и лифчик, лежащие на стиральной машине. Холли вспыхнула и спрятала их за спиной.

— Итак, — смущенно кашлянув, начал Нейт, — вот этот рычаг нужно повернуть, чтобы переключиться на душ. Чем сильнее ты поворачиваешь кран, тем горячее становится вода.

Он включил воду, чтобы показать ей, как все работает. Струя получилась неожиданно сильной, и капельки воды осели на смуглой коже его рук и груди. По сравнению с ним, массу времени проводящим на солнце, Холли была болезненно бледной. Она выглядела так каждый раз в начале лета, когда приезжала с бабушкой на остров, зато к концу сезона ее можно было принять за местную. Или простолюдинку, как это называла недовольная Оливия, жаловавшаяся, что каждый раз ей возвращали совершенно одичавшего ребенка.

Воспоминание о матери вызвало легкий укол вины. Но тем не менее она не собиралась возвращаться в Моренсию раньше чем через неделю. Пусть мать думает, что хочет. Может, она и считает, что помолвка с Филиппом — это дело решенное, но для самой Холли все далеко не так просто.

Нейт выключил душ и повернулся:

— Что-нибудь еще?

— Мне нравится, как ты переделал дом.

— Я больше занимался обновлением коттеджей.

— Когда мы шли по пляжу, мне показалось, что их стало больше.

Нейт кивнул:

— Я много раз предлагал отцу расширить дело, но он говорил, что и тех коттеджей, которые были на тот момент, достаточно, чтобы они с матерью работали не покладая рук.

— Мне нравились твои родители, — улыбнулась Холли.

— Ты им тоже очень нравилась, — тихо рассмеялся Нейт. — Они очень надеялись, что ты окажешь на меня хорошее влияние и я стану таким же вежливым, как ты.

Они хором рассмеялись, но потом вдруг замерли, глядя друг другу в глаза. Напряжение между ними казалось почти материальным. Нейт поднял руку, словно хотел убрать прядь, упавшую ей на щеку. Но в последний момент передумал и вместо

этого открыл ящик комода, стоящего за ее спиной.

— Здесь чистые полотенца, — сказал он. — И не смывай воду в туалете перед тем, как мыться, иначе тебя ошпарит кипятком. Это одна из тех вещей, которые я еще не успел усовершенствовать.

С этими словами Нейт вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 3

Когда Холли вышла из ванной, гроза превратилась в настоящий шторм. Дождь хлестал по окнам, сверкали молнии, перемежаясь с громовыми раскатами и озаряя тяжелые свинцовые тучи короткими вспышками.

Казалось, небо разверзлось и готово обрушиться на землю. Но не всем было до этого дело. Хенк уже уютно устроился на диване, и его раскатистый храп мог посоперничать с громом за окнами. Холли всегда завидовала людям, которые могли так легко заснуть. Сама она даже в полной тишине мучилась бессонницей — слишком много мыслей терзало ее, не давая расслабиться ни на минуту. Она принимала валериановые ванны, считала овец, слушала успокаивающую музыку, но ничего не помогало. Только медитация иногда да еще чтение самых скучных отчетов о росте внутреннего валового продукта королевства.

Королевский психиатр винил во всем ее эмоциональность и нервозность. Он даже прописал Холли специальные таблетки, которые она иногда принимала. Но на следующее утро от них ужасно болела голова и все было как в тумане, поэтому Холли предпочитала обходиться без них, даже если это означало, что она рискует заснуть в середине званого обеда. Не так давно ее фотография с закрытыми глазами и склоненной на грудь головой украшала первую полосу одной из газет. Естественно, ее мать была в ярости.

— Это как раз тот вид публичности, которого ты должна избегать, Холлин, — твердила она. — Не важно, особа ты королевской крови или нет, они смешают тебя с грязью.

Сейчас, с завистью глядя на Хенка, она вспомнила, что не взяла с собой таблетки, а значит, ее ждала еще одна долгая бессонная ночь. Да и вряд ли она сможет уснуть, зная, что Нейт находится всего в нескольких шагах от нее.

Причина ее беспокойства стояла перед застекленным выходом на веранду, глядя на грозу и потягивая пиво. Было видно, что Нейт только что принял душ — на его длинных, выцветших на солнце до золотисто-русого цвета, доходивших почти до плеч волосах до сих пор блестели капельки воды.

— Невежливо так пялиться на людей.

Холли слишком поздно поняла, что он наблюдает за ее отражением в темном стекле.

— Прости, — выдохнула она, чувствуя, как кровь приливает к ее щекам.

Холли сделала шаг к нему навстречу, но тут раздался новый раскат грома, и она подпрыгнула от неожиданности и страха. Поскользнувшись на ковре, она с ужасом поняла, что теряет равновесие, но вдруг почувствовала сильную, горячую руку Нейта на своей талии. Если бы он не удержал ее, она бы упала. На секунду они замерли, глядя друг другу в глаза.