Близится утро
Шрифт:
Я достал из сумки туго скатанный плащ, в котором совсем недавно изображал слугу при Йенсе. Простой плащ, Дешевый, зато из плотной и теплой ткани. Да и в два слоя его можно постелить...
– Ильмар. – Хелен подошла ко мне. В руках у нее тоже был плащ, явно позаимствованный у сумасшедшей баронессы – белых и красных цветов, с битой молью соболиной опушкой. – Я думаю, лучше постелить под себя как можно больше одежды. И лечь рядом. Иначе замерзнем.
Я кивнул, невольно улыбаясь. Нет, какие уж тут игривые мысли, это я просто так...
Но
– Давай, – сказал я. – Хорошая мысль, Хелен.
– Надо всем вместе держаться, – сказал из-за плеча Маркус. – Я с вами лягу. Ну вот! Так всегда.
Я взял у Маркуса куртку из твида и постелил поверх плащей.
Пример наш оказался заразителен. Все улеглись по двое, по трое, доставая из сумок все теплые вещи, что только нашлись. Запасливее всех оказался наш проводник – у него имелся спальный мешок, в который он и забрался незамедлительно. Фарид Комаров извлек из баула два тонких шерстяных пледа – но не пожадничал, один отдал Антуану.
Десяти минут не прошло, как все затихли, набросив на себя плащи, рубашки, все остальное, что было.
– Я тушу фонарь! – сообщил Комаров. – Да, господа?
И снизошла темнота. Вернулась на свое законное место, где царила с сотворения земли. Непроглядная, жуткая темень, которую не встретишь в самую темную облачную ночь в самом глухом лесу, исконная тьма с тех времен, когда еще не было света. Маркус, забравшийся между мной и Хелен, сдавленно охнул. В стороне нервно рассмеялся Петер. Ну непривычны люди к Подземному мраку... что уж тут.
– А ты всегда выбирался из катакомб, Ильмар? – тихонько спросил Маркус.
Видать, от испуга лишился соображения... я даже ответить не успел, как тихонько засмеялась Хелен, а потом и сам Маркус, сообразив, что за глупость произнес, хихикнул.
– Всегда, – почему-то я ответил серьезно. Много их было, этих катакомб. В землях египетских, что и под османами бывали, и под Державой, а все никому не покорились. В киргизских землях... в китайских...
Земля – она ведь пещерами утыкана, будто хороший сыр – дырками. И всегда найдутся умные люди, что пещеры под свои нужды приспособят. Людей-то и надо бояться, а не мертвого камня.
Я лежал, глядя во тьму, и вспоминал. Все что придется. И плохое, и хорошее. Все, что привело меня в подземелья под Аквиникумом.
Судьба человеческая – будто ветвь дерева. Росла прямо, да надломили ее небрежной рукой, мимо проходя. Выправилась, но ударила буря. Согнулась от ветра, протянулась вверх. Уткнулась в другую ветвь – да и изогнулась вниз.
И все равно – растет ветвь. Все равно – радуется весне, все равно – жжет ее мороз и калечит град. Изломанная, но живая. А какой могла стать – то уже никому не ведомо.
Мог ведь я остаться в родной деревне? Никогда бы не повидал мир, не встретил Хелен, не спас Маркуса... зато и грехов бы не множил. Значит, не мог.
Не для меня была эта жизнь,
А мог и иначе собой распорядиться.
Когда пацаном сопливым из дома удрал – две дороги было. Либо воровскому ремеслу учиться, либо юнгой на корабль. Ясное дело, у юнг доля нелегкая, но для умного человека перспектива всегда есть. Сегодня – юнга, завтра – матрос, а там, глядишь, и боцманом станешь.
Нет, занялся грешным промыслом. И ведь преуспел! Ильмар-вор, Ильмар Скользкий, кто в Державе обо мне не слышал?
Пошел бы в моряки, отличился в сражениях, может, нашел бы иную славу.
Звался бы адмирал Ильмар, Ильмар Победоносный. Моряки, они в Державе всегда почетом и уважением пользуются, и на происхождение их сквозь пальцы взирают.
Да и потом, если вспоминать честно, не раз рука Сестры мне на правильную дорогу указывала. Вот, к примеру, года три назад... уже и не вспомнить, с какой такой радости гулял с друзьями неделю кряду. А нет... вспоминается. Говард, фартовый вор, женился в очередной раз, да не просто женился, а на молоденькой, богатой, красивой вдове умершего от лихорадки начальника Стражи города Гронингена. Ох и смеялись мы... вор из воров вдову офицера Стражи очаровал!
Будет на его кровати спать, в его халате ходить, отпрыску офицерскому отчимом станет.
Думали вначале, что Говард ради злой шутки свадьбу учинил, так нет! И впрямь – полюбил. Больше того! В грехах покаялся, изрядную долю не праведных богатств Церкви отписал, получил прощение от Стражи... наверное, тоже без звонкой стальной монеты не обошлось. Собрал всех, с кем хотел проститься, объяснил, что с преступным ремеслом закончил навсегда. И прощались мы с Говардом целую неделю. Ох как прощались!
Каждому свой путь... Прошла неделя, вышел я из дома. что раньше стражнику, а теперь вору принадлежал. Раннее утро, едва-едва светает, город только просыпаться начинал, Как сейчас помню...
Гронинген я знал плохо. В гости к Говарду приехал на дилижансе, а уезжать собирался на корабле. И вот – заплутал, добираясь к порту. Вроде и нет проблем в портовом городе к морю выйти, а заплутал в лабиринтах узеньких улочек, маленьких, старых домишек. Уже совсем рассвело, двери начали хлопать, когда люди стали в садики выбираться по понятному утреннему делу, а я все блуждал.
И вдруг из одного дома вышел мужчина в капитанской форме. Не военной, конечно, но все едино, капитан – это капитан. На поясе кортик стальной – без страха, напоказ.
Одет я был прилично, раскланялся вежливо, и в ответ получил сдержанный кивок.
– Уважаемый, не укажете ли приезжему дорогу в порт? – спросил я.
– Идем, – коротко ответил капитан. И пошел не оглядываясь, меня за спиной оставив без колебаний.
Молодец. Уважаю я таких.
Шел капитан уверенно, сразу видно, что не первый раз здесь бывал. Вряд ли жил, уж больно домик скромный...