Близкие миры
Шрифт:
В два прыжка незнакомец оказался у кресла Давыдова и взмахнул мечом. В обычной ситуации математик, может, и принял бы смерть молча. Но «правдосказ» сделал его сентиментальным, и он воскликнул:
– Прощайте, дорогие мои люди!
К кому относилось высказывание, понять было сложно. Те, кто собрались в секретной комнате, к друзьям Николая и дорогим для него людям явно не принадлежали.
Однако Давыдов поспешил умирать. Неуловимое движение меча всего лишь срезало веревки, удерживающие правую руку математика.
Совершив этот довольно-таки бесполезный
Тем временем Бритый рухнул на пол и не подавал признаков жизни, Джонсон тихо хрипел на полу, порываясь встать. Только у него не очень получалось. А госпожа Игами и раненый Шарп, перехвативший меч в левую руку, намеревались продолжать бой.
Давыдов, стараясь не привлекать к себе особого внимания, свободной правой рукой начал отвязывать левую руку. В конце концов, сколько можно сидеть, как курица на заклание.
Спустя пару минут, разминая верхние конечности, Давыдов огляделся. Экспозиция поменялась. Бритый разлагался буквально на глазах… Нет, череп его не оголился, и мясо не сползало с костей клочками. Но вместо бугристой от мышц фигуры на полу валялась куча жалкого тряпья и бесформенное, оплывшее тело. Постоянно уменьшающееся в размерах.
Госпожа Игами, широко размахивая мечом, загоняла наделавшего столько шума бойца в угол. Достать его клинком она пока не могла, но было видно, что ее удары гораздо сильнее, чем контрвыпады незнакомца. Девушка, похоже, не знала усталости. С фланга, со стороны кресла Давыдова, незнакомца обходил Шарп.
Но боец вовремя оценил, что может в любой момент оказаться в ловушке. Перекувыркнувшись и проскользнув под мечом госпожи Игами, он вылетел на середину комнаты, к самому креслу Давыдова.
Пока госпожа Игами разворачивалась, Шарп уже был готов нанести удар. Незнакомец отразил бы его, если бы не Джонсон. Американец с перерубленным горлом, которому давно полагалось быть покойником, вытянул руку и схватил ранившего его бойца за ногу. Тот споткнулся и открылся для удара Шарпа.
Главарь бандитов не преминул воспользоваться счастливым случаем, мгновение – и он проткнул бы неизвестного бойца насквозь, но тут…
Справедливо решив, что, кроме нового действующего лица, надеяться здесь не на кого, Давыдов изо всех сил потянулся в кресле, схватил Шарпа за пояс кимоно и рванул на себя. Ох как сильно хотелось ему высказать Шарпу все, что он о нем думает. Но, насмотревшись боевиков, Давыдов знал, что желание потрепаться в самый ответственный момент стоило жизни не одному положительному герою и целому легиону отрицательных. Поэтому он в буквальном смысле прикусил язык.
Самурайский меч Шарпа только ранил противника, задев левую руку и бок. Боец же, в свою очередь, ударил самурая прямо в грудь, отшвырнув ногой руку Джонсона.
Джонсон, словно истратив последние силы, перестал хрипеть и тоже начал оседать – как Бритый, от которого уже почти совсем ничего не осталось. Шарп упал на пол и выронил меч.
Но оставалась госпожа Игами. Нехорошо улыбаясь, она шла на своего противника.
– Ты проиграл, Иван, – заявила
Боец молча наблюдал за противницей. А Давыдова планы госпожи Игами совсем не вдохновили. Так или иначе – пропадать. Он нагнулся и сорвал веревки, которыми его примотали к ножкам кресла. Веревки были добротными, крепкими, но в отчаянии человек способен и не на такие подвиги.
Николай свалился с кресла мешком и уже из нового положения наблюдал бой госпожи Игами и незнакомца. Та опять загнала противника в угол и обрушивала на него удары своего прямого меча. Незнакомец едва сдерживал могучие удары, и несколько свежих ран от собственного меча, отразившего удар, но вернувшегося с отдачей назад, появились на его руках и плечах.
Но мог ли Николай бросить на верную смерть человека, который так ему помог?
Что, если схватить «дрель» незнакомца и стрелять из нее. Но как знать, сумеет ли он зарядить это оружие? Выстрелить? Попасть? Может быть, оно было рассчитано только на два выстрела…
Мысли о том, чтобы воспользоваться клинком кого-то из бандитов, у Николая даже не возникло. Он боялся подходить к странной девушке близко. Да и мечом пользоваться совсем не умел.
Тут, на свое счастье, математик вспомнил о том, что Бритый забрал у него пистолет. И держал его в кармане своего балахона.
С содроганием Николай пополз по полу и сразу же увидел свое оружие. Рукоять пистолета торчала из рассыпающегося впрах вороха тканей.
Давыдов встал на колени, схватил пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. Из патронника выскочила пуля – операцию с передергиванием затвора уже проделывал Бритый. Но пулей больше, пулей меньше… И пяти должно было хватить.
– Остановитесь, госпожа Игами! – прокричал Николай, направив оружие на девушку.
Та на мгновение замерла, сделала шаг назад и повернулась к Давыдову.
– В самом деле будешь стрелять? – спросила она.
– Нет, конечно. – честно ответил находящийся под действием «Правдосказа» Давыдов – Впрочем, может быть, по ногам. Я для себя еще не решил. Жаль портить такие стройные ножки, но себя тоже жалко.
Боец, которого госпожа Игами неожиданно оставила в покое и даже выпустила из поля зрения, поднимал тем временем меч.
– Не убивайте ее! – попросил Давыдов.
Но тот и не подумал прислушаться к просьбе математика. Меч полетел вперед и вонзился девушке в спину. Та закрыла глаза и начала оседать на пол, пытаясь тем не менее ткнуть мечом в сторону Давыдова. Но в этом движении уже не было силы.
– Подлый удар, – прокомментировал Николай. – И я вел себя подло, и ты, брат, негодяй. Хоть и спас меня.
Незнакомец с усмешкой поглядел на Давыдова. Был он не высоким и не низким, с открытым добродушным лицом. Светло-русые волосы перехвачены темной лентой. Симпатичный молодой человек. Только одежда странная.