Близнецы святого Николая
Шрифт:
– Ангелочки… Божьи дети! – шептало кругом умиленное бабье…
– Как вы за мною сразу не послали! – упрекала их Пеппина… – Наконец, я за своего Нонни спокойна. Здоровым мальчуганом вырастет. За него св. Николай позаботится!
– Хватит ли у тебя молока?
Та только презрительно взглянула на спрашивавшую… Когда дети отвалились от груди, сонные их опять уложили в корзинку и прикрыли.
– Куда ж их нести теперь?
– Ко мне. Я первая прибежала! – взвизгнула одна, принимая над близнецами св. Николая воинственную позу.
– Как же! Ты посмотри, что я принесла им… Тут два шелковых одеяла.
– У вас обеих свободного угла нет в доме. А у меня верхняя горница пустая.
– Все вы дуры! – решила Пеппина. – Я их кормлю, я их и возьму…
– Что ж, что ты кормишь. Эка невидаль! Подумаешь, как тебе дорого это стоит… вчера ты так же щенков кормила.
Пеппина взвизгнула, обнаруживая богатейший «благой мат», засучила рукава и вообще засвидетельствовала столь решительные намерения, что старый каноник счел эту минуту удобной, чтобы вмешаться в дело.
– Вы с ума сошли! Где вы орете? Ведь тут св. Николай лежит.
– Что ж, что лежит? Он видит, из – за чего мы. Не из – за дурного. За его же близнецов хлопочем.
– Да вы подумайте… Кому их мать отдала?
– Ему! – ткнула воинственная дама на золотую раку.
– Ну то – то. А вы их отнять у него хотите.
– В самом деле, бедняжка, ведь одному св. Николаю доверила их.
Бабье начало отступать.
– По – моему, – продолжал каноник, – близнецы св. Николая здесь и останутся… Целый день церковь отперта. Кому из вас свободна – та и будет с ними.
– Отлично. По крайней мере никому не обидно.
– Ну вот… Пусть хоть по очереди каждая смотрит за детьми. А св. Николай благословит вас за это и у вас дома всё пойдет отлично. Ведь вы знаете, за ним молитва не пропадает. Как у пастухов здесь козы плодятся и какое молоко дают? Вся Апулия завидует. А у виноградарей какие гроздья? По десяти фунтов случаются. Ни в Трани, ни в Барлетте таких нет.
– Кто же в этом сомневается?
– Одним им и живем.
– Он у нас первый хозяин.
– Постойте! – опять всполошилась Пеппина. – А на ночь как же?
– Что на ночь?
– На ночь церковь запирается. На кого же вы детей оставите здесь?
– В самом деле.
Каноник задумался. Пеппина торжествовала.
– Оно и выходит, что на ночь я их должна брать к себе. Я кормлю, я и беру.
– Ну да, пока кормишь, пожалуй…
– Пока у тебя молока хватит.
– Что за чудотворец был бы св. Николай, если бы у меня да молока для его близнецов не хватило!
Поднялся гомон и споры разрешились тем, что бабье пришло к соглашению заботиться о близнецах всем. Святой Николай им – отец, а они – матери. Пока Пеппина их кормит – быть им по ночам у нее, перестанет кормить – каждая из матерей будет брать их к себе по очереди. Что понадобится – делать ребятам сообща. Всякое утро Пеппина должна приносить корзину с детьми сюда и ставить ее там, где их положила усопшая. Таким образом никому не будет обидно, а св. Николай обязывался заботиться о них обо всех. Кончили с этим, началось другое. Что делать с лохмотьями, в которые были завернуты дети – близнецы? Эти тряпки несомненно принесут счастье тому, кто ими обладает. Их надо тоже разделить. Но когда захотели приступить к этому, оказывалось, что столь драгоценный материал неведомо кем похищен. Бабье взбеленилось, искало виноватую и не нашло. Для меня, впрочем, было ясно, чьих рук это дело. Недаром лицо духовной особы с запрещенною тонзуркой вдруг сделалось так умиленно и невинно.
– У вас они? – спросил я у сторожа. – Я ведь видел.
– Не выдавайте только. Вы знаете, я совсем нищий.
– Да зачем вам эта дрянь?
– Как дрянь? – И он даже подпрыгнул. – Как дрянь! Да знаете ли вы: когда все здесь успокоятся, не найдется ни одного контрабандиста, чтобы он у меня не купил «на счастье» лоскутка. Против иеттатуры [6] будут зашивать их в платье. Всякий, кто поедет к тунисcким берегам на коралловые рифы – непременно возьмет у меня хоть вот эдакий обрывок, – указал он кончик мизинца. – Я на эти лохмотья два года буду одеваться, по крайней мере. Они каждому (и первому – мне) принесут удачу. Вы видели картину, которая висит вон на той колонне?
6
Итальянизм: iettatura – сглаз. См. также прим. автора на с. 77.
– Нет.
– Пойдите посмотрите, и прочтите подпись.
Действительно, синие волны моря взметываются к самым небесам, а с небес к ним спускаются кирпичные облака. Посреди этого хаоса стоит себе рыбак в красном чулке на голове и держит в руках тряпку. Курсив внизу пояснил, что умер когда – то, прикладываясь к мощам св. Николая, бедный нищий (не смейтесь над соединением этих слов – здесь случаются и богатые нищие). И вот рыбак Антонио оторвал от его лохмотьев здоровый кусок.
Через год застигла его изображенная на картине буря. Все ловцы тунцов погибли. Один он, держа лоскут в руках, невредимо добрался до берега. В ознаменование чуда он и поручил написать это местному Айвазовскому и повесил на колонне у раки св. Николая.
Когда я уходил, близнецы спали. Под головами у них (одна в одном конце корзинки, другая в другом) красовались розовые подушки. Пуговки, заменявшие пока носы, сопели во всю. Губки во сне чмокали и сладко раскрывались. Над ними бодрствовала одна из воительниц.
За участь сирот св. Николая можно было успокоиться.
Бедная мать, отходя в иной мир, лучше не могла их поместить!
V
Через день близнецам привелось участвовать в процессии, касавшейся их очень близко.
По узким улицам старого Бари тихо и торжественно двигались одетые в белые сутаны члены местных братств. Шли в два ряда. У каждого в руках горела толстая восковая свеча. Безветрие полное, и желтое пламя едва – едва колыхалось в знойном воздухе. Посреди тоже в белом тормошились дети. Некоторым заботливые матери прицепили к спинам гусиные перья, что должно было знаменовать их ангельскую чистоту. Случалось, невинные младенцы, присев по пути, оставляли визитные карточки, но это было в порядке вещей и никого не смущало. За братствами следовали девушки в белом тюле и музыка. Местная «банда муничипале» [7] исполняла арию «Травиаты» и капельмейстер, с петушиными хвостами на голове и в гусарском мундире, дирижировал, шествуя спиною вперед и лицом к своим maestri е professori.
7
Городской (духовой) оркестр (ит.).
За музыкой – катафалк: под его короною и балдахином в простеньком гробу лежала наша богомолка. За своих близнецов и она удостоилась великой чести. Местный капитул не решался хоронить ее. Еще бы, ведь умерла, разумеется, упорствуя в схизме, но тот же старый каноник победил упорство товарищей:
«Как это вы ее не проводите до кладбища, когда она детей оставила нашему святому?»
Решили отпеть ее как следует и даже под парчовым зонтиком вели под руки за катафалком старшего священника. Вокруг вился сизыми струйками дым от кадил, вверху голубело безмятежное, строгое южное небо, а позади – тоже бабье, распевая по своему и далеко не в такт Вердиевской арии погребальный гимн, несло на руках корзинку с близнецами св. Николая.