Шрифт:
Глава 1. Встань перед зеркалом, и оно ответит
Во дворе дома проходила фотосессия для глянцевого журнала, а позже одна из фотографий оказалась на обложке Каталога моих моделей одежды
– Девушка, может, стопочку для согрева?
…видимо углубился мыслями в декольте…
Истина, вроде, такая, если тяжело идти, то, наверняка, ты идешь в гору.
Сама жизнь пишет следующую книгу. На обложке новой книги моя модель, отмеченная Главным призом от журнала Бурда-моден в номинации «Авангардное решение». О гложущей меня тоске никто не догадывался, была безмятежна и скрывала чувства. Чтобы выжить. В такт вышагиванию читала Афанасия Фета, вскидывая руки – крылья:
Ты прав. Одним воздушным очертаньем
Я так мила.
Весь бархат мой с его живым миганьем–
Лишь два крыла.
Не спрашивай: откуда появилась?
Куда спешу?
Здесь на цветок я легкий опустилась
И вот – дышу.
Надолго ли, без цели, без усилья,
Дышать хочу?
Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья
И улечу.
По подиуму ходила без комплексов. Как и в любом деле, совершенство от практики. Дополнительную уверенность придавало признание друга, работающего в НИИ, что он измерил весь женский коллектив по собственной формуле, и никто даже близко не подошел к моим параметрам. Его это вдохновило, он проникся в реалии, и украсил дверь нашей с мужем промежуточной квартиры ярким плакатом «Не шути с огнем!». Так, кто-то, да и вторгался в мой мир боли среди равнодушия.
Про мои модели во всех журналах писали, что они созданы для женщин, которые не хотят быть похожими на других. Я об этом не думала, когда их создавала, но могу согласиться с этим при условии, что это изначально должно быть созвучно внутренне, а вовсе не стремлением.
В конце 2004 года Том Форд спросил Карла Лагерфельда счастлив, ли он. На что гений дизайна отпарировал:
– Дарлинг, я не настолько тщеславен.
Как-то на светской тусовке, точно не в стиле «Баунти», а, если честно, то у Эрнста Неизвестного, я была с другом-ташистом в наряде супермодном, который устроила мне моя единственная сестра Нина в ателье при МГУ. Столкнулась с Володей, мы были в ссоре. Вся жизнь в плену случайностей. Страшно и представить, как бы все сложилось, сдайся я под напором мамы художника. Царь Соломон, видимо, был сердцеед, раз изрек такое: «Сердце должно быть мудрым, а иногда и не мудрым».
Счастье забегает на минутку, время от времени, к тому, кто научился без него обходиться. И только к нему…. Не могу быть только одним человеком, в котором под аплодисменты всё кровоточит внутри. Прошлое не исчезает по команде…. Одно знаю точно, если бы не было того, что я пережила, сегодня я была бы другой. Так из нас куются образы.
Больше страдания не мучают. Почему? Ответ в зеркале. Смотрюсь в него, а рядом выстраиваются перевоплощения по жизни. Тогда всплывает другой вопрос: «Кто из моих близнецов поможет понять жизнь читателю?!»
Мы все дети Вселенной, нас много и мы все близнецы, поэтому каждый, лишь, малюсенькая частица, в которой они отражаются, как в зеркале. Чтобы я ни сделала – капля в океане, из суммы которых он состоит. Человек во Вселенной невидим. Но она не может быть сама по себе. Ей нужно наблюдать за своим изображением в зеркале, и мы – микроскопическое такое зеркальце.
«Кто он, тот, кого за меня принимают»,– вопрошал Луи Арагон в своем «Неоконченном романе». Этот крик услышали в 1956 году. А сегодня…
– С Новым 2023! КРИС, ты сейчас не очень занята?
– А что?
– Извини, что в такой день, но у меня ЧП.
–-Сегодня первый день, когда мне разрешили выходить по чуть-чуть, и возле дома я поскользнулась на обледенелом бугорке. Правая кисть превратилась в шар на глазах. На улице ни души, идет поющий парень, прошу помочь подняться, проходит мимо, не прерывая песню. Ты, единственная в Москве близко и с машиной из друзей. Все разъехались, кто куда. Поможешь добраться до травмпункта?
– Ладно.
О, чудо, она согласилась мне помочь. После последней аварии мы не общались, я в ней разочаровалась, но тут поняла, что, ни о чем нельзя судить однозначно. Благодарность на всю жизнь сложилась прочно. Конечно, я хотела бы, чтобы Крис прочитала эту книгу, но, думаю, это нереально. А если…, то для нее эти слова: «Береги тех, кто рядом, цени того, кто забыл свою гордость ради тебя, кто многое прощал. Судьба посылает нам таких людей однажды».
У нее комфортная машина. Поехали в ближайший пункт. На улице ни души, а внутри сотня калек. В машине прикинули, как поступить. Никто из знакомых врачей не отзывался, все исчезли на 10 дней. Безвыходность меня подтолкнула на штурм заведения. Подозреваю, что всем своим видом вызвала у людей давно забытое чувство сострадания.
Отличные ребята попались, в праздники только такие работают, моё мнение подтвердилось. Перелом да еще со смещением. Наложили подручную картонку, чтобы как-то мне не замерзнуть в дубленке на одно плечо.
Долго врачи договариваются о больнице в Коломенском. Я паникую, не лягу, только что лежала, а дома Ван Гог ждет. Пти – брабансон, ему недавно исполнилось три года. И у него уже есть своя тайна… А еще он модник и всеобщий любимец.
Крис возмущается, что так далеко, и рвется поговорить. Ее внутрь не пускают. А тут еще вопиющие взгляды и вопли пострадавших, с которыми она уже отдувалась за мою вынужденную изворотливость.
– Ну, ты же видишь, сколько народу, они уже оформили всё и меня там ждут. И так без очереди.
Оказалось можно срезать путь, и быстро добрались, но уже темно и впереди полная неизвестность. Громадная, и вроде, шикарная больница.
Крис не пускают категорически внутрь.
– Ты опять сделаешь что-то не то.
– Главное для меня не оставаться здесь, все стерплю.
Жуткий укол.
Отворачиваюсь со словами «боюсь», чтобы не видеть, что делает хирург.
«Я тоже», буркнул костоправ.