Близнецы. Часть первая
Шрифт:
Алеш вручил ему записи и хотел накинуть сверху еще что-нибудь эдакое, но на пороге дождевым грибом вырос его маленький подмастерье Фабек.
– Мастер! – пытаясь отдышаться, позвал мальчик. – Там Марика в обморок упала!
Остриженные в круг соломенного цвета волосы торчали во все стороны и лезли ему в глаза. Бежал и спотыкался!
– Долг зовет, – вздохнул Алеш, широким жестом указал на подмастерья и, ударив посланника по плечу, взял со стула рабочую сумку.
Марика, одна из служанок госпожи Тильбе – девушка лет семнадцати, если Алешу не изменяла память, –
– Ты ее видел? – спросил Алеш, когда они с Фабеком вышли в коридор, оставив у закрытой двери озадаченного «осла».
– Не-а, – мотнул головой мальчик. – Мимо проходил.
– Хм.
– А правда, что обморок – приступ благородства?
– Чего? Кто тебе это сказал?
– Девушки шептались, – смутился подмастерье. – И хихикали.
– Ясно. Нет, Фабек, обморок – это когда нарушается ток крови к голове. Благородной это ее не делает. Даже временно.
Мальчик нахмурился.
– Хм!
– Но это все не имеет значения, – продолжал Алеш, – потому что…
– Лекарь не герольд! – подхватил подмастерье, радуясь, что знает правильный ответ.
Алеш одобрительно кивнул.
Он никогда не делал для себя различий между батраками и господами: моча да рвота у тех и других одинаковые. Кому-то это не слишком нравилось – Лукии Корсах, например. Лучезарная госпожа предпочитала пользоваться услугами собственных лекарей, которых набрался целый отряд, по два-три человека на каждый сезон года. Эти ее предпочтения, впрочем, сформировались не так давно – не далее как жарким летом 1137-го, которое владыка с семьей и двором по обыкновению проводил в Кирте. Мастера Матея тогда только-только не стало, и Алеш мог урвать лишь редкие мгновения отдыха, пока сам не успел обзавестись подмастерьем.
В одно такое мгновение, когда он вышел подышать на галерею внутреннего двора и смотрел, как внизу у ног его любимой женщины играют дети, лучезарная госпожа Корсах вздумала дать ему совет. Это была плохая мысль. По двум причинам. Во-первых, Алеш знал, что яд в кубок невесты на свадьбе Отто Тильбе подсыпали по приказу Лукии – и она знала, что он об этом знает. Во-вторых, он терпеть не мог непрошеных советов – и ей предстояло об этом узнать.
Она приблизилась к нему царственной походкой, изящно облокотилась на парапет и многозначительно кивнула в сторону мнущейся у конюшен худощавой девицы с каштановыми волосами, которая явно ждала, пока кто-нибудь объяснит ей, куда идти и что делать.
«Знаете, кто ее отец?» – спросила Лукия, обмахивая блестящее от пота лицо унизанной бликующими кольцами рукой.
«Мужчина, – с полной уверенностью ответил Алеш. – Не моложе тридцати, полагаю».
Лучезарная госпожа натянула улыбку: «Ульрику Раске почти шестьдесят, он сейчас здесь в гостях и постоянно жалуется на головные боли. Сходите порекомендуйте ему что-нибудь действенное и постарайтесь не быть таким… собой. Это полезное знакомство для человека вашего положения».
«В каком смысле? Что не так с моим положением?» – поинтересовался Алеш.
Белая улыбка слегка помрачнела.
«Вы поняли, что я имела в виду».
Он пожал плечами.
«Я же сказал, не понял».
Они взглянули друг другу в глаза, лежащий между ними кривой шов по краям старой раны беззвучно треснул, и Лукия, будто бы доверительно наклонив голову, прошипела: «Осторожней. Когда суете руку в пасть хищника втрое крупнее вас, помните, что она может захлопнуться».
«Ну давай, попробуй, – подумал он. – Когда ты раскрошишь об меня зуб и придется его удалять, я приложу настолько скромные усилия для облегчения твоей боли, насколько позволит мне профессиональная гордость».
Хотя теперь ему, скорее всего, уже не представится такая возможность. Целый отряд лекарей между ним и челюстью Лукии Корсах. Неравный бой. И, если задуматься, вряд ли того стоящий.
Девица, из-за которой они с ней метнули друг в друга молнии, оказалась второй или даже третьей незаконной дочерью любвеобильного господина Ульрика. Вопреки обычаю полностью игнорировать существование ублюдков, старик Раске своих не бросал и пристраивал наилучшим возможным образом. Нора из Остравы – так звали эту девушку – стала верной компаньонкой Лукии Корсах, и последние три года они раздражали Алеша вместе.
Большую часть времени подруги были неразлучны, поэтому он, издалека заприметив гордую осанку полугоспожи и ее длинную каштановую косу, перевязанную лентой у тонкой талии, вздохнул и подумал: «Сегодня Корсахи весь день будут мешать мне работать?»
Однако самой лучезарной Лукии здесь, в толпе юных батрачек, сгрудившихся на пороге тесной спаленки, не оказалось – как удивительно! Нора из Остравы, вероятно, всего лишь решила составить компанию своей землячке. Алеш кивнул в знак приветствия и спросил, не обращаясь ни к кому в частности:
– Были судороги?
Повисло неловкое молчание.
– Что? – лениво откликнулась Нора.
– Судороги, – разжевал слово Алеш. – Она дергалась, когда упала?
– Я не видела, – пожала плечами компаньонка. – Я только пришла.
«Как славно! Еще не забыла дорогу назад?»
– А кто видел? – Он переводил взгляд от одной служанки к другой, но все стояли с непроницаемыми лицами, как стряпчие на суде. Только последняя, самая младшая, энергично замотала головой. – Это значит «нет»? – Девочка закивала. – «Нет, никто не видел» или «нет, не было судорог»?
– Не было, – пискнула батрачка, вдруг обретшая способность к речи. – Кажется.
– Хорошо, – вздохнул Алеш, уже приготовившийся объясняться с ней жестами. – Пока все могут выйти.
Служанки медленно расступились, наконец-то пропустив его к кровати, и гуськом посеменили за порог. Марика полулежала на такой огромной куче подушек различных цветов и размеров, будто ей заботливо принесли вообще все, что смогли найти в замке. Она уже пришла в себя и вперила в Алеша острый взгляд угольно-черных глаз, словно не рада была его появлению. Он сел на край лежака и поставил в ногах сумку. Фабек без команды притаился в углу и приготовился внимать каждому слову. Алеш осторожно обхватил тонкое запястье Марики.