Близняшки для потерянного папы

Мель Кара

— Антон, ты можешь на кухне договорить? — осторожно спрашивает Крис. — Мне девочек переодевать и укладывать нужно.

— У тебя там женщина?! — В динамике крик. У Тони истерика. — И ты это называешь работой?!

— Позже поговорим, — говорю сухо и сдержанно. — Я занят. Мне некогда.

Глава 21. Крис

— Сладких снов, мои конфетки, — оставляю на щечках спящих девочек поцелуи. Вдыхаю родной запах Сонечки, улыбаюсь. Сердце тает.

Маруся

пахнет иначе. От ее запаха на глаза наворачиваются слезы, а сердце разрывается в клочья. Когда мне говорили, что дети из детских домов пахнут стрессом, я не верила. Теперь убедилась на личном примере. Вдохнув запах Марусеньки, я теперь знаю, как пахнет страх.

— Маленькая моя, — шепчу, глотая горькие слезы. — Ты нашла свою настоящую маму. У тебя теперь все всегда будет хорошо, — прижимаюсь к доченьке, глажу волосики на голове. Они еще влажные после мытья, скоро высохнут.

Как хорошо, что мы успели накупаться. Девочки нарезвились в ванной, наплескались вдоволь, а я все это время старательно пыталась не замечать, насколько сильно у Маруси выступают ребра.

— Ты дома. Ты со своей семьей. Умничка моя, — прижимаюсь к виску губами.

Сердце переполняют эмоции, их так много, что они рвут душу. Закрываю глаза, не знаю, кого благодарить за обретенное счастье. Марусенька, милая, как хорошо, что ты нас нашла.

Малышка что-то бубнит во сне, хмурится, сворачивается калачиком. Накрываю ее покрывалом, еще раз провожу раскрытой ладонью по голове, девочка успокаивается и переворачивается на живот, вытягивает ноги в разные стороны, причмокивает. Сопит.

Улыбаясь сквозь слезы, смотрю на своих дочерей. Сонечке было крайне плохо без Маруси, но она хотя бы знала, в чем причина. Марусеньке было в разы сложней. Малышке ведь никто не расскажет, что ее выкрали из роддома, что забрали от матери и сестры.

Спустя пять лет две близняшки, наконец, воссоединились. Теперь они будут чувствовать себя цельными, без ноющего чувства потери. Как же это прекрасно!

Сонечка и Маруся во сне даже лежат одинаково! Ручки под подушкой, голова на правом боку, тело на животе, ноги в стороны. Мои самые сладкие конфетки на свете, вы обрели друг друга и теперь не будете страдать. Счастье нашло наш адрес.

— Крис, ты идешь? — Чехов заглядывает в спальню, спрашивает тихим голосом. — Я нам чай заварил.

— Иду, Антош, — произношу на автомате, потом ловлю себя на том, как ответила, и прикусываю губу.

Кристина, держи свои мысли и чувства под контролем! Антону не нужно знать про них.

Окидываю детскую еще раз внимательным взглядом, задерживаю его чуть дольше, чем нужно, на доченьках, а после выхожу в коридор и прикрываю за собой дверь.

— У тебя все в порядке? — спрашиваю у Антона, когда захожу на кухню.

Он сидит за столом, голова наклонена вниз, все внимание сосредоточено на экране смартфона. Выглядит не лучшим

образом, на самом деле.

— Как рука? Не болит больше? — подхожу ближе, тяну руку вперед, но отдергиваю обратно. Провоцировать Антона не нужно, нам обоим об этого станет только хуже.

Напрягаю зрение, чтобы рассмотреть кожу, но в тусклом освещении бра, что горит над столом, ничего не видно.

— Рука хорошо, — поворачивается ко мне, случайно задевает висящее на крючке полотенце, морщится. Больно.

— Я вижу, — киваю. Он ухмыляется.

— Садись чай пить, — пододвигает кружку и заварочный чайник. — Поговорить нужно.

Сажусь на стул, устраиваюсь удобнее, только хочу налить себе ароматный напиток, как Чехов ставит на стол передо мной полную кружку.

— Спасибо, — благодарю его. — О чем хочешь поговорить?

— Про Марусю, — одной фразой выбивает почву у меня из-под ног.

— Что именно тебе интересно? — спрашиваю весьма осторожно. При желании Антон найдет иголку в стоге сена, с ним не стоит шутить.

— Все, — заключает. Молчу. Поднимаю кружку с чаем, подношу к губам, делаю несколько глотков и ставлю на место. Руки дрожат.

— Да я ж толком ничего не знаю. — От переизбытка чувств голос дрожит. — Рожала в хорошей клинике, по контракту. Заранее выбрала врача. Акушер-гинеколог, который вел мою беременность, посоветовал обратиться именно к этому врачу. Что я и сделала, — произношу отточенные до мелочей ответы. На подобные вопросы я отвечала бесчисленное множество раз.

— Мне нужны все данные. — Передо мной на стол опускаются лист и ручка. — Пиши, — кивает. — Название и адрес клиники, врачей, описывай медперсонал. Меня важна каждая мелочь, — исподлобья смотрит на меня.

— Напишу, это несложно, — говорю равнодушно. — Я уже это делала много раз.

— Крис, ты меня не поняла, — поправляет меня. — Мне нужно, чтобы ты описала все.

— В смысле? — хмурюсь.

— Вспоминай любые совпадения или нестыковки, случайные встречи, знакомые лица, странные вопросы, любая мелочь сейчас будет важна как никогда. — Голос Антона полон эмоций, глаза горят. Чехов снова в своей струе.

— Зачем? — недоумеваю. — Я уже сотню раз это все делала! — начинаю заводиться.

— За тем, что на сто первый ты вспомнишь то, на что не обращала внимания, — твердо стоит на своем.

— Вряд ли, — не желаю сдаваться. — Я прошлась по своим воспоминаниям вдоль и поперек.

— Крис, тот, кто выкрал ребенка, сделал это не случайно, — говорит ту правду, в которой я пыталась убедить всех окружающих, когда те вертели пальцем у виска. — Он знал, где ты будешь рожать. У какого врача. В какое время. И я обязан выяснить, кто это был, — давит на меня. Я отступаю. — В конце концов, мне нужно разобраться, почему Маруся с такой уверенностью называет меня своим папой. С чего она вообще взяла, что я ее отец?