Близняшки от тирана. Потерянная семья
Шрифт:
И весь он такой – идеальный, мужественный. И холодный, словно камень. Пронзительный взгляд примораживает меня к месту.
А густой бархатистый голос режет как ножом:
– Ты очень отважная или же глупая, раз посмела перешагнуть порог моего дома. Одно мое слово – и ваша поганая семейка аферистов сгинет с лица земли. Я уделю тебе несколько минут. Будь за это благодарна. Что тебе нужно, Оксана?
– Моя девочка… – начинаю робко, но страх за дочь придает мне смелости, и я шагаю прямо к Бакаеву с обвинениями: – Вы забрали ее! Как вы могли? Она же испугалась, когда ее забрал незнакомый мужчина! Она будет про меня спрашивать!
– Она не твоя, – хмурит свои густые брови, осматривая меня с ног до головы пренебрежительным взглядом. – И ты прекрасно это знаешь. Альбина играет со своей сестрой. Она приняла меня как своего отца и Зарину как свою сестру. Сходство очевидно. Девочка все поняла без лишних слов. К счастью, Альбина еще очень маленькая, она тебя забудет и полюбит свою настоящую маму.
Не верю своим ушам, отрицательно мотаю головой, ощущая, как сердце готово разорвать грудную клетку, а воздух с трудом проникает в легкие. Не могу дышать… Снова кидаюсь к Бакаеву, подхожу еще ближе, ощущая, как его тяжелая аура наваливается на меня, насколько я беспомощная, жалкая и бессильная в противовес ему. Но все же пытаюсь бороться.
– Я ее настоящая мама! Что вы такое говорите?
– Что за ересь ты несешь? – проговаривает совершенно спокойно, заставляя почувствовать себя истеричкой. – Конечно, я могу понять, ты выносила этих детей девять месяцев, и тебе кажется, что они твои. Но ты, – снова оглядывает меня с ног до головы, заставляя поежиться от презрения в голосе, – всего лишь живой инкубатор.
– Но как же… – растерянно шепчу, вонзая ногти в ладони. – Вы же видите, что девочка – точная моя копия! И почему вы называете ее Альбиной? – вскидываю взгляд, смазывая языком пересохшие губы. Они шершавые, чувствую кусочки кожи и соленый вкус крови. Я уничтожаю себя по частичкам, терзая зубами губу и причиняя боль собственным ладоням. Но эта боль не помогает справиться с волнением и страхом…
Почему он называет Лизу другим именем?!
– С чего бы ей быть твоей копией, если твоей крови в ней ни одной капли? – Бакаев вздергивает бровь, его щека дергается, и это первая нервная реакция с его стороны. Я так пристально слежу за ним, как будто хочу найти хотя бы мизерную долю сочувствия. Но его нет, на лице мужчины напротив только холод, сталь и угроза.
– Подойди сюда, Оксана, – приказывает он.
Не знаю, что он задумал, но медленно ступаю, готовая к чему угодно. Ощущаю себя сомнамбулой, таблетки дают тормозящий эффект. Но мне нужна ясность ума! А вместо этого я делаю шаг в пропасть, осознавая, что упаду и разобьюсь насмерть.
– Шевелись быстрее! – снова командует Бакаев, и у меня сердце уходит в пятки, а волоски на коже привстают. Я неадекватно сильно реагирую на него, глубокий приятный голос странно резонирует с чем-то исконно женским внутри моего тела. Меня противоестественно тянет к этому мрачному человеку. Чувствую себя маленький мышкой, которую заманивает в ловушку огромный черный кот. Опасный кот с острыми зубами. Боже, почему у этого мерзкого человека такой приятный голос?!
– А теперь поверни свою безмозглую голову направо. Видишь портрет? Это Альбина Бакаева, моя бабушка. Тебе ни о чем не говорит ее сходство с Альбиной? Возможно, теперь у тебя отпадут все вопросы.
Я действую по его указке, всматриваясь в большой портрет, искусно вписанный в интерьер этой огромной библиотеки, по размеру вместившей бы, наверное, не менее двух Гениных квартир.
С портрета на меня пристально смотрит светловолосая женщина в старинном платье с благородной осанкой. Прямо как живая. Даже оторопь берет. И она действительно очень напоминает мою Лизу. Но разве это что-то значит? Нет, ерунда. Совпадение. Я светловолосая, и Лиза тоже. У нас одинаковые зеленые глаза, чуть вздернутые носы, даже губы одинаковые, полная нижняя, и верхняя, похожая на изогнутый лук.
– Но… – теряюсь и бегаю глазами по роскошному ковру, по его витиеватым узорам, лишь бы не встречаться с ледяным взором Бакаева, но он делает стремительный бросок ко мне, как кобра, ловя мою шею жесткой хваткой, распластывает ладонь по шее сзади и приподнимает мое лицо к своему. Дышит на меня своим горячим дыханием. Жарким, как огонь в самой преисподней.
Но я не чувствую смердящего запаха его гнилой натуры, нет. Вместо этого меня обволакивает терпким мужественным ароматом, от которого кружится голова и умирает сопротивление внутри. Мои руки невольно вцепляются в его пиджак, комкают идеально-гладкую ткань, а он заставляет привстать на цыпочки и вытянуться, изогнуться под него. Такая жуткая, странная близость, которой я не желала.
– Ты доставила мне массу проблем, Окса-а-на, – снова тянет он мое имя, дергая за волосы на затылке. Болезненно и остро. – Спрятала моего ребенка, а мы с женой переживали смерть дочери. Зарина не знала сестры. Я сотру в порошок весь перинатальный центр вместе с твоей родственницей Валентиной. Это же она поспособствовала подделке свидетельства о смерти? Отвечай! – встряхивает меня, как какую-то безвольную куклу на веревочках.
– Что вы сделаете со мной? – ломаным голосом обращаюсь к садисту, сжимающему мое тело тисками. Ничего не говорю про тетю Валю, потому что я совершенно запуталась. Он уже выяснил всю информацию? Что он знает конкретно? Сказать правду и подставить ее? Чьи яйцеклетки были использованы? Точно ли мои?
Вдруг тетя Валя меня обманула и тогда Лиза – не моя дочь?!
– Тебя бы стоило убить за то, что ты натворила. Или посадить в тюрьму. Но мне ни к чему проблемы. Из-за тебя наша семья скоро окажется в центре скандала. Нам придется придумать достоверную легенду, откуда взялся второй ребенок. Мне некогда заниматься тобой. Ты – отработанный материл. Просто исчезнешь и никогда больше не появишься на горизонте. И будешь до конца своей никчемной жизни благодарна за то, что я тебя пощадил.
– Вы… Может быть, у нас получится как-то договориться? – начинаю умолять, чувствуя, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Скулю, трепыхаясь в руках мучителя. Придумываю на ходу, бормочу бессвязный бред: – Я не встречалась с вашей женой, она меня не знает, не видела… Не хотела встречаться с суррогатной матерью, и это же хорошо! Сейчас это к лучшему! Можно что-то придумать, я могу быть няней, репетитором… Пожалуйста, Лиза – мое всё. Я не смогу без нее…
Он какое-то время молчит, едва-едва ослабляя хватку, и я бешено глотаю кислород, который еще остался в напитанном страшным напряжением воздухе. Так тяжело и жутко, что я цепенею в ожидании ответа.