Близость максимум
Шрифт:
Я дико скучал по ней.
Каждый день. Каждую ночь, когда лежал без сна и смотрел в потолок. Все-таки пришлось уволить домработницу, которая отправила в химчистку драгоценную подушку. Уволил, а потом бесился, выпивая залпом стакан с виски. Злился от своей же тупости. От своего бессилия. От своего недоверия. Злился, а сделать ничего не мог.
Готов был уничтожить ее одногруппника, который свои яйца вздумал к Нике подкатывать. Останавливали только слова Кати, которая в то утро сказала, что он белке никто. Только это. Думал, что если вон его вышвырну, то
Сегодня, когда она назначила мне встречу возле этого кафе, понял, что время пришло. Что нужно уже сейчас хватать ее насильно, и вести к себе, чтобы она не смогла сбежать, и наконец-то выслушала. Дала договорить. Разрешила объясниться.
Улыбнулся, когда до меня дошло, в качестве кого, она хочет меня сегодня видеть. Официант. Сразу допетрил, как только она про рубашку белую сказала. Ведь знал, что официанткой работает. Это, кстати, тоже злило. Ревность в сердце дыру выжигала, оттого что на мою Нику кто-то смотрит. Что кто-то сможет обидеть, а меня рядом не будет. И опять же, изменить это был не в силах. Знал, что как только рот открою, со словами, что помочь хочу, пошлет в Африку, крокодилам спины чесать. Поэтому связался с владельцем этой забегаловки, и в два предложения объяснил, что сделаю с ним, если белку кто-то хоть пальцем тронет. Тот понял, без объяснений. И не возражал на существенную прибавку к зарплате всем работникам. Белка не дура. Догадалась бы, если б выделяли только ее.
Пауза затягивалась. Поэтому я беру Нику в охапку, благо она еще от шока не отошла, и запихиваю в машину. Резко даю по газам, и выруливаю на дорогу, которая ведет к моему дому.
Наш разговор должен состояться именно там. В том самом кабинете, в котором однажды все закончилось. Где стены слышали каждое мое слово. Где лицо белки исказилось от боли, когда я приказал ее убраться. Именно там мы начнем все сначала. На пепле прошлого, кинем первый кирпич настоящего.
Я там же буду вымаливать прощение.
Говорят, что мужики не умоляют?
Умоляют. Еще как умоляют. Нужно просто найти ту самую, ради которой готов пойти на все.
Я свою уже нашел.
И теперь ничто меня не остановит. И, тем более никто.
Глава 36
Ника.
— Белка, один вечер. Один разговор. — Говорит Егор, когда мы уже мчим по шоссе в направлении… черт. Мы едем к нему домой. — Я как в аду живу все это время.
Да неужели? В аду? Тогда где я жила тогда, меня никто не спросит?
— Уверена, что ты и там не скучал. — Злорадство в моем голосе пугает даже меня.
— Один раз. Представь, что ты делаешь мне подарок на Новый год.
— Подарок в виде моего увольнения с работы. Тебе не кажется, что это слишком?
Говорю про работу, а сама даже не переживаю по этому поводу. Вот серьезно. Должна. Я должна кричать, бить по приборной панели и требовать, чтобы меня обратно к кафе отвезли. Но я не делаю этого. Я хочу другого.
— По этому поводу можешь не переживать. Хозяин твоей забегаловки, устроил выходной лучшему работнику. Другими словами, проблем не будет.
— Ты все уладил.
— Ну, я готовился к встрече. Впрочем, так же как и ты. Кстати, отлично выглядишь. — Перевожу взгляд на его глаза, и вижу, как он смотрит на мои обтянутые капроном коленки.
Щеки моментально краснеют, не придумав ничего лучше, растягиваю платье, натягивая его на ноги, как нелепую защиту.
Через несколько минут мы подъехали к до боли знакомому дому.
Руки неестественно затряслись. Дыхание стало неровным, словно у меня в данную секунду тахикардия.
— Может, поговорим здесь? — с надеждой в голосе спрашиваю у парня, как только он открывает мне дверь и помогает выйти из машины.
Хочет разговора? Пусть. Мы можем это сделать и здесь. На улице. Да я готова сделать что угодно, чтобы не заходить в его квартиру.
В памяти еще живы воспоминания последних моих минут, проведенных здесь. Я еще отчетливо помню, как ночью, брела по этим улицам, не понимая, как жить и что делать дальше? Я еще помню те слезы, которые фонтаном били из глаз, закрывая меня от реальности.
— На улице?
— Можем пойти в то кафе за углом.
Секунда раздумья, Егор понимающе кивает, берет меня под руку, и ведет по направлению к кофейне.
Мы сидим за столом, в довольно оживленном месте и стараемся не пересекаться взглядами.
Я пью медленно, стараясь отложить момент оплаты счета, и чаще смотрю на других людей, в числе которых в основном молодые пары, которые с нежностью держат друг друга за руки.
— Я скучал. — перевожу взгляд на Морозова.
Сердце начинает бешено стучать каждый раз, как только он говорит мне эти слова.
Молчу. Кручу, высокий стакан в руках, и не прерываю зрительный контакт.
— Ник, знаю, что урод. Знаю, что сложно мне поверить. Знаю, что ненавидишь.
Ноль реакции.
Я просто слушаю, как губка, впитывая в себя все его эмоции.
— Хочу все исправить. Хочу стереть все воспоминания. Хочу схватить тебя и никогда не отпускать. — он говорил так искренне, с таким надрывом, что мне захотелось взять его горячую ладонь, и крепко сжать. — Хочу, чтобы ты была всегда рядом. И не хочу, чтобы ты продолжала работать в той конюшне.
Напряглась.
Разозлилась.
— Я работаю, чтобы оплачивать свое существование. Где я это делаю, тебя не должно волновать.
— Я только сказал.
— Лучше не говори. — ярость нарастала. — Ты ради этого привез меня сюда? Чтобы просто сказать, что тебе не нравится место моей работы?
— И это тоже. Твоей подруге также не очень нравится эта шарашкина контора. — Замечает он.
— Катя забыла, что ей нельзя разговаривать с незнакомыми людьми? — Меня оскорбляет тот факт, что именно подруга слила меня. — И тем более рассказывать им про мою личную жизнь?
— Нет. Она просто поделилась со мной своими переживаниями.