Близость
Шрифт:
Я нехотя поднялся и лениво добрел до стола нашей классной руководительницы, а попросту "классухи" Натальи Николаевны Ражук. Ее все ненавидели за то, что она постоянно пыталась строить из себя важную даму, но при этом продолжала работать в гимназии только потому, что спит с директором, который и не думал бросать жену.
Я смотрел, как она выводит красными чернилами строчки и ставит "неудовлетворительно" за поведение. Новость. Тоже мне. Книжица, которая называлась "дневник" (почему нет такой же с названием "ночник"?) пестрела подобными записями. И мне было, честно говоря, плевать на это с высокой колокольни, потому что в гимназии я отсыпался после бессонных ночей, проведенных в клубах и дома.
– Серов, забирай свой дневник, и можешь идти на место.
Ну, вот зачем она так, а? Терпеть не могу, когда меня называют по фамилии. Хорошо, что Сергеем не назвали, как отца. Сергей Серов. Бррр. Знаете, что это означает для меня? Серость. Пустую, вязкую, как песок, безжизненную.
Вернулся к своей последней парте, которую делил с Федькой, и рухнул на стул. Еще бы немного поспать, но, как назло, прозвенел звонок.
– Прогуляем литературу?
– Юрка Зыков терпеть не мог этот предмет. Зато обожал стучать по барабанам. И делал это прекрасно, надо признать. Я даже иногда завидовал ему, пытался тоже что-то изобразить, но ничего толкового не получалось. Мой инструмент - это мой голос. Назовите мне вокалиста рок-банды, который сидит за ударными? Вот. Поэтому я и не переживал особо. Хотя иногда и стучал по инструменту друга. И бренчал на гитаре Федьки или Матвея, когда они разрешали. Клим свою басуху не давал никому и никогда. Впрочем, я и не настаивал особо.
– Прогуляем, - ответил я и решительно направился на выход из класса.
Погода не радовала. Мы курили на детской площадке, морщась от мелкого дождика и кутаясь в кожанки. Весна в Питере была только календарной.
– Хватит дымить, - не выдержал Федька и вытащил у меня сигарету, - тебе надо голос беречь.
Я разозлился.
– Спасибо, что беспокоишься о моем здоровье, мамочка. Может быть, сопельки еще вытрешь?
Он набычился, но оставшуюся сигарету не вернул, потушил каблуком ботинка на толстой подошве, втоптав в твердую темную землю.
– Холод собачий, - Клим был, как всегда, краток. Впрочем, спорить с ним никто не стал.
Какое-то время мы молчали. Каждый думал о своем. Федька, наверно, прикидывал, что ему будет за очередной пропуск. В отличие от моего отца, который не очень волновался за мое обучение, лишь бы не выгнали, его матушка каждый раз психовала, видя новую запись в дневнике. Клим шевелил пальцами, видимо, мысленно подбирал какие-то аккорды. Матвей и Юрка о чем-то тихо перешептывались. Я не мог расслышать, а потому разозлился.
– Больше двух - говорят вслух.
– Ты еще считалочку детскую вспомни, - ухмыльнулся Юрка и сплюнул.
– Надо будет - вспомню. Что за тайны от коллектива?
Пацаны молчали, чем выбешивали меня еще больше. Матюха не выдержал.
– Да, сеструху его к нам переводят. Двоюродную. Напрягли приглядеть за ней, а Юрец думает, как отмазаться.
У меня не было ни братьев, ни сестер. Даже представить себе не могу, если бы кто-то был. Впрочем, если они и появятся, то только сводные.
– А откуда сеструха-то? Не было ведь.
– Из лесу, вестимо...
– Юрка хмыкнул.
– Тетка моя развелась со своим сибиряком и вернулась сюда. Маман взяла ее под свое крыло, комнаты выделила в нашей квартире, устроила к себе в ресторан, а Славку - к нам в гимназию...
– Погоди, ты же говорил, что сестра, - перебил Матвей.
– Бл*дь, не тупи! Славка, то есть Владислава. Она не любит, когда ее называют Лада. Говорит, я - не продукция отечественного автопрома, - Юрец заржал, и остальные
Докурив, решили все-таки вернуться в гимназию. В этом году надо сдавать выпускные экзамены, а потом вступительные. Скорее всего. Поэтому пропускать слишком много не хотелось. Нет, вопрос с армией ни у кого из нас не стоял - родители откупят. Просто все мы понимали, что наглеть тоже не надо. И не важно, что никто из нас не собирался становиться юристом, менеджером или переводчиком, все мы связывали свою жизнь с музыкой. Она у нас текла по венам вместо крови. Но никто не хотел идти против родных, все собирались получить высшее образование. Я неплохо знал английский, отец с детства заставлял заниматься с репетиторами, понимая, что при любой профессии его знание не помешает. Вот я и решил, что изучение иностранных языков - это то, что не будет меня напрягать. Отец был только "за". Он считал, что мое увлечение музыкой временное, а потому просто необходимо получить высшее образование. Любое другое. Не связанное с моим увлечением. Федька и Матюха собирались на юрфак. Юрка - на факультет менеджмента. А Клим решил продолжать терзать свою бас-гитару и закончить все равно что, лишь бы хватило проходного балла. Мы тащились от его безалаберности. Хотя не так уж далеко ушли.
Вернувшись в теплое помещение, я засел за новый текст. Песня не давалась. Никак не мог уловить ее. Мешали одноклассники и монотонный голос учительницы.
– С*ка!
– прошипел сквозь зубы, но, как оказалось, слишком громко. Так громко, что меня услышала учительница.
– Серов! Ну-ка, встань, и покинь немедленно класс!
Ну, вот опять. Ничего же не сделал. Жизнь - боль.
***
Я сидел на подоконнике в холле и наблюдал преинтереснейшую картину. Светловолосая деваха стояла под одной из дверей и нерешительно дергала лямку своего разноцветного рюкзака. Здесь с такими никто не ходил. Тряпичный. С кучей значков. Что за прошлый век?
– Да зайди ты уже, не съедят тебя, - не выдержал я и соскочил с подоконника, чтобы ближе подойти к девчонке на пару лет младше и подтолкнуть ее при необходимости.
Она же зависла. Я понимал, что выгляжу не очень. Недосып сказывался на моем лице. Черные круги под глазами выглядели еще более выразительно, если я пользовался черной подводкой. Но ведь не сейчас же. В гимназии мы все были, как из инкубатора - в форме и тщательно причесанные. Никакой косметики. Правда, я носил свои любимые черный ботинки, с которых свисала массивная цепочка. И кольца на руках не снимал. С черепом, в виде креста и "Спаси и сохрани", подаренного на какой-то праздник отцом. Неужели он думал, что сможет таким способом защитить меня? Даже смешно. Но кольцо я все же не снимал. Редко когда папа дарил мне какие-то вещи. На дни рождения и новый год мне просто пополняли и без того не отрицательный баланс. Я же тратил деньги на свое усмотрение. Обычно они уходили на покупку курсовых работ и контрольных, сигареты и выпивку. Еще приходилось делиться с некоторыми "спортсменами", чтобы они нас не трогали за неформальный вид, а также местному клубу, если нам необходимо было провести там репетицию.
– Что?
А девица-то явно не в своем уме, - подумалось мне. Пришлось повторить.
– Иди, говорю. Не съедят тебя за опоздание. Светлана Григорьевна - тетка понятливая.
Светловолосая похлопала своими большими глазками, коротко кивнула и все-таки постучала и открыла дверь. Мне показалось, или она испугалась меня больше, чем недовольства учительницы?
Вернулся на свое пригретое место и снова взял блокнот. Бросил взгляд на уже изученный вдоль и поперек школьный двор. Деревья уже покрылись первыми зелеными листочками, но зима пока не хотела полностью сдавать свои позиции, ругаясь холодным ветром и частыми дождями.