Близость
Шрифт:
И это будет ей возмездием.
И Барбара, даже в этот момент одиночества, была достаточно справедливой и здравомыслящей, чтобы не признать, что возмездие это полностью ею заслужено.
"Мистер Лазарус отказался комментировать предстоящую свадьбу, заявив только, что они с мисс Чемберлен старые друзья… планируют провести медовый месяц на островах Греции, на вилле мистера Лазаруса…"
Тони Дорренс сидел в библиотеке тюрьмы с ослабленным надзором городка Шенинго, штата Нью-Йорк, без конца перечитывая "Нью-Йорк Таймс",
"Старые друзья…"
"Впервые встретились в 1976…"
Руки Тони судорожно смяли газету. В его мозгу в это мгновение все изменяло перспективу, словно осколки цветного стекла в калейдоскопе, складываясь в картину правды, о которой он не подозревал.
Так, значит, Лесли любила Лазаруса! Вот кого она ждала! И встретилась с ним задолго до того, как вышла за этого парня, Уилера! Вот по ком она страдала все время! Наверное, верила, что он вернется!
И теперь они свободны — жена Лазаруса и муж Лесли поспешили убраться со сцены, а эти прямиком бросились друг другу в объятия.
Теперь Тони понимал все и видел натуру Лесли в истинном свете! Ее замужество с Россом Уилером, слишком старым для такой женщины, всегда было подозрительным для Тони. Не такой она человек, чтобы из корысти выйти за старика. Не в ее это правилах.
Но она могла пойти на это от отчаяния, когда потеряла Лазаруса. Такое предположение имело смысл. Лесли осталась одна, брошенная, без помощи и поддержки, и позволила Уилеру пригреть ее.
Тони вспомнил, как сопротивлялась Лесли, когда он снова вернулся в ее жизнь и сказал о своей любви. В то время Тони был сбит с толку ее свирепой верностью Уилеру, казавшейся странной, таинственной, словно она что— то скрывала. Но это оказалось не угрызениями совести за физическую страсть к Тони, как тот самоуверенно считал, а чувством вины за то, что Лесли до сих пор хотела Лазаруса и позволяла Уилеру иметь себя только из жалости.
Это объясняло также, почему она с таким пренебрежением отнеслась к Тони, когда тот продолжал возвращаться, и почему все разговоры о ребенке никак на нее не действовали. Она совершенно забыла Тони, имея ввиду гораздо более завидную цель.
Она хотела Лазаруса.
Джордан Лазарус. Человек, стоящий на вершине огромной пирамиды, в гигантских колесах которой Тони был всего-навсего крохотным винтиком, жалким страховым агентом. Человек, у которого имелось все — деньги, слава… Великая любовь Лесли.
Тони горел ненавистью при мысли о собственном унижении, неблагодарности и предательстве Лесли. Он подарил ей ребенка. Более того, навеки отдал сердце, а она и думать о нем не желала, терпеливо, не спеша поднималась наверх, пока он, Тони, катился все ниже. Разыгрывая преданную жену, Лесли думала только о себе, и как только Лазарус получил свободу, тут же побежала к нему. Потому что именно его хотела, именно о нем постоянно мечтала.
Тони думал об этих вещах и о многом другом. Но все размышления сводились к одному — для Лесли он был ни чем иным, как ошибкой молодости, неверным шагом в жизни молодой честолюбивой женщины, тут же забывшей о нем на пути к успеху и богатству.
Ошибкой, результатом которой стал ребенок.
Да, она любила мальчишку, этого не отнимешь. Даже пересекла половину страны, чтобы быть ближе к нему. А вот его, Тони, с легкостью выкинула из головы. Да и то сказать, сколько он стоил? Жалкий нищий, не президент компании и не миллионер. Кто и когда о нем слышал?
И вот теперь, после долгих странствий, она наконец достигла цели. Будущая миссис Джордан Лазарус! И все дети, зачатые от него, будут носить его имя.
Пока Тони, чья любовь к ней превосходит чувства любого мужчины, не говоря уже об этой дряхлой развалине Уилере и избалованном зазнавшемся филантропе Лазарусе, — он будет гнить в тюрьме. Тюрьме, бетонные стены которой были лишь символом стены, которой отгородилась от него Лесли в своем сердце.
Тони сложил газету и глубоко задумался. Сегодня он твердо знал, чего хочет. Положив газету на прежнее место, Тони попросил разрешения покинуть библиотеку. С самого первого дня жизни в тюрьме он был примерным заключенным. Именно поэтому его вместе с тремястами других перевели из переполненной тюрьмы в Аттике в заведение ослабленного надзора. Тони получил свободу передвижения и мог ходить и ездить почти всюду, где хотел. Режим здесь, по сравнению с Аттикой, был просто смехотворным. Любой заключенный мог выйти из ворот среди дня, и никто даже внимания не обратит!
Теперь Тони понял все. Судьба снова подарила ему шанс. И ясно указывала, как поступить дальше.
Глава 24
Лесли и Джордан проводили медовый месяц на острове в Эгейском море, где у Джордана была вилла.
Они не могли поверить своему счастью. Оба уже давно оставили надежду когда-нибудь соединиться. Теперь, в компании друг друга, они одновременно светились радостью и немного нервничали.
Оба были совсем не теми людьми, которые встретились и полюбили друг друга пять лет назад.
Джордан и Лесли прошли долгий путь разными дорогами. Теперь, когда они наконец были вместе, счастье стало полным. Казалось вполне естественным, что именно это экзотическое чужеземное место, далекое от родины и привычной обстановки, стало оправой их возрожденной любви.
Они вновь возвращались к прошлым дням, проводя почти все дни на яхте, скользившей по голубым волнам. Джордан и Лесли снова плавали вдоль побережья и добирались даже до соседних островов, на одном из которых жил старый приятель Джордана, радостно принявший новобрачных.
Они любили друг друга в каюте яхты, совсем как в старое время. Но теперь суденышко было другим. И воздух Эгейского моря пах иначе, чем ветер, свистевший над бухтой Лонг-Айленд, бывшей когда-то местом их свиданий.
Но эти различия только заставляли их еще больше любить друг друга, потому что оба сознавали, как невероятно то, что они снова смогли обрести свою любовь, как великолепен каприз судьбы, который вновь их свел после трагической разлуки.
Они говорили и говорили, не в силах остановиться, полные решимости покончить с былыми обидами и непониманием, разделаться с препятствиями, разделившими их в прошлом. Их любви были нанесены такие страшные раны, что оба стремились обезопасить ее всеми средствами, принять любые предосторожности, лишь бы она навсегда осталась с ними.