Блог демона Шаакси, или адская работёнка
Шрифт:
Пророк по этому поводу отчего-то не выглядел счастливым, скорее, очень даже наоборот.
— Должен отметить, что, по моему опыту, эти слова, сказанные с известной долей надрыва, экзальтации и категоричности, являются обычными спутниками полного непонимания.
Ну ничего себе завернул, а?
— При всём моём почтении, о посвящённый, в данном случае я уверена. Все детали наконец-то встали на место, и я теперь понимаю, что происходит.
— А что происходит, имею ли я спросить?
— Шаакси сводит меня с ума!
Пророк задумчиво пожевал губу.
— Ну положим, я
— Кто знает? Демоны коварны, — хотя мне тоже, по правде, не показался. Но мало ли, что там и кому кажется? Варифиэль всегда говорил, что ложь всегда правдивее и красивее правды, потому что правда чаще корява, кровава и мало годится для парадных выступлений и витрин.
А Шаакси выглядел с самого начала (или почти с самого) слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он вызывал чересчур много эмоций, перепутанных, противоречивых, совершенно неуместных и непонятных.
Поначалу я просто злилась, что кто-то вроде него удостоен внимания высших чинов. Он был в моих глазах мерзким демоном, скверной, уродом — и я бы очень хотела его таковым видеть. Его слова, его суждения, его решения и взгляды… Не то, что должен одобрять ангел. Слова искусителя. Слёзы крокодила. Но я всё же начала чувствовать, что в глубине, под толщей возражений и приличествующих ангелу решений, яд слов Шаакси будит во мне иное.
Ангелу вовсе не приличествующее.
Сомневающийся ангел — слабый, недостойный, подверженный пороку ангел. Так говорят небесные штудии, и я обязана следовать им душой и сердцем.
Наверное…
Точно обязана!
Вот она, проблема: с этим Шаакси любое “точно” превращается в “наверное”. Что, разумеется, подлинный признак безумия.
Но не это самое плохое, о нет.
Хуже всего тот факт, что я чувствую себя рядом с ним так, как будто вернулась домой, то есть, на небеса, как будто он — моё Небо. Что, разумеется, отборная ерунда и ужасная ересь.
И, если разобраться, магия демонов — самое логичное объяснение таким мыслям и ощущениям. Я бы поняла это сразу, не будь я околдована. Но специально ли он это делает…
Мне очень нравится думать, что не специально.
— Допустим, — не отступился Пророк. — И всё же, почему вы решили, что Шаакси что-то сделал с вами? По моим наблюдениям, он поселил вас у себя дома, но, при всём своеобразии этого жилища, на попытку навредить это точно не тянет…
— Потому что он — маркиз безумия, а я — совершенно точно схожу с ума! — огрызнулась я.
Получилось намного резче и злее, чем даже в теории положено говорить созданиям света. Я тихо вздохнула и прикрыла лицо руками.
— Прости, о посвящённый. Моё поведение, несомненно, не приличествует ангелу. И это тоже один из признаков безумия. Которому ангелы, по идее, не должны быть подвержены вовсе.
Пророк задумчиво покачал головой.
— Это всё довольно сложно, моя дорогая, — отметил он мягко. — Грань между безумием и адекватностью — одна из тех совершенно субъективных границ, которые во все времена было крайне тяжело нащупать. Когда живёшь достаточно долго, чтобы пронаблюдать, как безумием объявляют, например, веру в круглую землю, или желание носить несоответствующую одежду, или нежелание вступать в брак — так вот, насмотревшись на такого рода вещи, к самому определению безумия начинаешь относиться с крайней осторожностью.
Я только отмахнулась.
— С осторожностью или нет, но существуют на этом свете критерии, с которыми не поспоришь. В ходе своей работы я не раз видела людей, которых свело с ума соприкосновение с демонической энергией. Мать, которая отрезала голову своей дочери, поскольку верила, что в ребёнка вселился бес; юноша, который пытался убить своих соседей, потому что они якобы черти... Я видела их немало. Так что поверьте, я знаю точно, что такое безумие. Это отчаянная жестокость, это неспособность отличить реальное от вымышленного, это невозможность себя контролировать, это заблуждения, заставляющие причинять боль себе и близким. Вот что такое безумие.
— Точно знаете? О, удачливы вы… Я вот ничего на свете не знаю точно.
Я поразилась — не столько его словам, сколько тому, что он способен лгать.
— Но вы ведь Пророк! Вы можете знать всё, что пожелаете!
— Я могу знать почти всё, что пожелаю. Но в этом знании не будет ничего точного, поверьте мне на слово. Я ничего не знаю точно, я ни в чём не уверен, я не знаю, как правильно. Именно потому я — Пророк.
— При всём уважении, если бы всё было так просто, как вы рассказываете, каждый первый мог бы быть пророком.
— Каждый первый? Так вы считаете? Пожалуй, пожалуй. Но моё отличие от этого гипотетического каждого первого в том, что я прекрасно осознаю все эти вещи. Я ничего не знаю точно, я ни в чём не уверен, мне неведомо, как правильно. И я смотрю этой правде в глаза открыто, не пытаясь её заменить или приукрасить. Такое моё устройство позволяет, принимая решение, игнорировать собственные представления о правильном, которые не могут не быть ошибочными, потому что универсального “правильно” просто не существует, а ещё — свои мимолётные заблуждения и железобетонные уверенности, притворяющиеся точными знаниями. Благодаря этому я способен слушать и слышать что-то помимо себя. А Пророком меня делает то, что я достаточно одарён, удачлив и честен с собой и миром, чтобы стать проводником для правильного, подлинного знания.
Что же, кажется, меня только что отчитали за поспешность и поверхностность суждений. И всё же…
— Но вы не подвержены сомнениям, верно?
— Это я-то? Помилуйте, я даже в лавке на берегу моря могу часами выбирать ожерелье из ракушек! Я лишён сомнений лишь в те моменты, когда высшее знание действует моими руками. В остальных же случаях я сомневаюсь постоянно, можно сказать, неустанно.
— Логично. У вас же человеческое тело… С нами всё обстоит иначе. Понимаете, сомневающийся ангел — порочен…