Блокада. Книга 2. Тень Зигфрида
Шрифт:
— Я видел такое в Азии, — сказал он Кате. — Суфийские дервиши иногда останавливают кровь усилием воли. Говорят, был один дервиш, который мог отрезать себе палец, а потом приставить обратно — и тот прирастал на место.
— А кто такие дервиши? — спросила Катя.
— Странствующие аскеты-мистики, что-то вроде бродячих монахов. Они много путешествуют, с детства учатся всяким фокусам и трюкам. Есть у них такой особенный танец — кружение. Кружиться они могут часами, не оступаясь, не падая — считается, что в это время их души выходят за пределы физического тела и могут достичь Аллаха…
— И вы это своими глазами видели?
— Да, конечно. Они забавные — в таких разноцветных круглых
Лев все время ожидал, что Шибанов вставит какую-нибудь ехидную реплику — это было бы вполне в духе капитана — но никто не перебивал его, все молчали и слушали.
— Вообще в Азии много интересного, — Гумилев подбросил в костер несколько сухих веток, — и даже, с нашей точки зрения, непонятного. Если хотите, я как-нибудь расскажу вам об огнепоклонниках — они до сих пор живут кое-где в труднодоступных горах. Или о потерянном Бактрийском царстве — когда-то это была густонаселенная страна с сотнями больших городов, прекрасными дорогами и каналами. А потом исчезла, как будто ее и не было. Я работал в экспедиции, которая искала бактрийские города, но так ничего и не нашла. Как будто целую цивилизацию бесследно стерли с лица земли… [6]
6
На след Бактрийской цивилизации напал вскоре после войны молодой советский ученый Виктор Сарианиди, получивший мировую известность как первооткрыватель Бактрийско-Маргианского археологического комплекса.
Лев замолчал и некоторое время смотрел на пляшущие языки пламени.
— Аналогичный случай был в Тамбове, — сказал Шибанов. — В тридцать девятом году. В одну ночь испарилось целое строительное управление вместе с техникой, сейфом и финдиректором. Финдиректора, правда, через месяц нашли в Краснодаре. А сейф — увы…
— Товарищ капитан! — Внезапно Лев выпрямился и внимательно посмотрел на энкаведешника. — Может быть, пришла пора раскрыть карты? Мне кажется, если кто-то и знает, почему нас всех здесь собрали, так это вы.
Капитан аккуратно смахнул в уху покрошенную зелень и помешал варево деревянной ложкой.
— С чего ты взял?
— Вы знали, что Катя умеет лечить наложением рук? Знали. Знаете, что какое-то умение есть у Василия, так? Вы всех нас нашли и привезли в Москву. Отсюда можно сделать вывод…
— Да никакого вывода отсюда сделать нельзя, — лениво отмахнулся Шибанов. — Вот у тебя, к примеру, есть какое-нибудь секретное умение?
— У меня — нет, — пожал плечами Гумилев. — Для меня вообще загадка, зачем меня сюда вытащили…
— Тебе что, не нравится? Мог бы, между прочим, сейчас в шахте кайлом махать…
— Ладно вам лаяться, — примирительно сказал Теркин. — Скоро там твоя уха-то поспеет, капитан?
— Погоди, — оборвал его Шибанов. Подошел к Гумилеву и навис над ним, мощный, как гладиатор. — Ты, Лев, не обижайся. Я это все к тому, что не больше тебя знаю. Системы здесь нет никакой, а если есть, то такая хитрая, что нам вовек не догадаться. Но есть она или нет — нам главное выполнять свои обязанности. Помнишь, как у Фадеева?
— Я не люблю Фадеева, — буркнул Лев.
— Ну и напрасно. Хороший писатель. Ладно, замяли дело. И вот оно что — чего ты мне все время «выкаешь»? Даже неудобно как-то. Давай на ты?
— Давай, — Лев пожал протянутую руку.
"Хочет увести разговор в сторону, — подумал он. — Все-таки что-то он наверняка знает…"
А потом всем и вовсе стало не до загадок. Уха оказалась изумительно вкусной — Лев, во всяком случае, не едал такой никогда в жизни. Теркин извлек из реки оставленную в холодке бутылку со знакомым уже Гумилеву мутноватым пойлом.
— Э, нет, — сказал Шибанов, — сам не употребляю и вам не рекомендую.
— Обижаешь, капитан! Под ушицу-то — самое милое дело!..
— Про вкусовые пупырышки слышал, старшина? Ты ж после этого никакого вкуса не почувствуешь! Эх, деревня… У нас старики, бывало, в уху стакан водки выливали — но так это другое. Это чтобы запах тины отбить. А тут его и нет — рыба вся чистая…
— Правда, Василий, зачем обязательно выпивать? — поддержала капитана Катя. — Я понимаю еще на фронте — там надо напряжение снять. Но у нас-то какое напряжение? И так все хорошо!
Теркин в растерянности посмотрел на Гумилева.
— А ты чего скажешь, Николаич?
— Я? — Лев вспомнил свой предыдущий опыт и запнулся. — Ну, я тоже думаю, что можно и без выпивки обойтись. Тем более, занятия завтра…
— Тьфу на вас, — обиделся Теркин. — Такой вечер испортили!
Но бутылку убрал.
Посидели, впрочем, замечательно и без самогона.
Когда Шибанов с Теркиным затеяли петь песни, Гумилев, считавший себя неспособным к вокалу, ушел от костра и сел на мостках, опустив босые ноги в прохладную воду. Сидел, смотрел на крупные июльские звезды, слушал, как плещутся волны о деревянные столбики мостков, и думал о том, как хорошо было бы дать знать маме, что он уже не в лагере. К сожалению, сделать это было решительно невозможно: во-первых, похоронный агент, оказавшийся на поверку полковником, строго-настрого предупредил его, что местонахождение Льва Гумилева, на базе С-212, является военной тайной, за раскрытие которой полагается самая суровая кара, а во — вторых, он даже не знал, где сейчас мама. Если в Ленинграде, то как туда сообщишь? А может быть, ее успели эвакуировать? Проще всего, конечно, было спросить у того же полковника, он-то наверняка был в курсе, но Льву не хотелось, чтобы ведомство, отправившее его в лагерь, а затем неожиданно вытащившее оттуда, лишний раз обращало внимание на маму.
А кроме мамы, и сообщать-то было некому. Любе Пашкевич, увлечению студенческой молодости? Теду Шумовскому и Коле Ереховичу, сокурсникам по университету? Оба осуждены по тому же делу, что и он сам, оба отправлены в лагеря. Коля, кажется, куда-то на Колыму, с Тедом они вместе шли по этапу до Воркуты, а дальше их пути разошлись. [7]
Никого, никого не осталось вокруг. Звенящая пустота.
Сзади послышались легкие шаги.
— Не помешаю?
Он резко обернулся, так, что едва не свалился в воду.
7
Теодор Шумовский, выдающийся русский арабист, друг Л.Н. Гумилева, продолжает научную работу и в настоящее время. Является автором оригинальной теории этногенеза, во многом схожей с теорией Л.Н. Гуилева (притом, что методы анализа Шумовского были противоположны методам Гумилева).
— Катя? Не помешаете, конечно! Только имейте в виду — здесь мокро…
Она засмеялась.
— Ничего, не сахарная, не растаю. Что это вы ушли от костра?
— Решил немного охладиться. А заодно поблагодарить духов реки за дарованную нам рыбу.
"Что я несу? — подумал Гумилев в ужасе. — Какие духи реки? Нет, чтобы честно признаться, что не люблю застольного пения…"
Но Катя уже заинтересовалась.
— Вы ученый — и верите в духов?
Чтобы не показаться девушке круглым идиотом, Лев был вынужден развить тему дальше.