Блокадные будни одного района Ленинграда
Шрифт:
Зима была нашим третьим врагом. Окна забиты фанерой. Чтобы согреться, я топором рубила части стола, шкафа, куски дверей, а ведь мне было всего 9 лет.
За водой ходила на Фонтанку к заводу имени Марти, после войны – „Адмиралтейские верфи“. Однажды скатилась по вырубленным во льду ступенькам вниз, а обратно не выбраться – нет сил. Какой-то добрый человек, сам живой труп, помог мне.
Идя в булочную за хлебом, на угол нынешнего Рижского и Старо-Петергофского проспектов, обязательно натыкалась на труп.
Постепенно у нас с братом стала вырабатываться к бомбежкам и обстрелам привычка. И, растопив снега побольше, несмотря на грохот бомб, мы мыли друг другу головы (чтобы не мучили вши; мыла не было, мыли золой), и потом обогревались у буржуйки.
Весной 1942-го объявили борьбу за чистоту. Во двор вышли все живые взрослые и дети. Скалывали
В сентябре 1942 г. нас заставили эвакуироваться (не давали карточек на продукты, если отказывались). Мы месяц ехали до Кировской области, по неделям стояли на полустанках. Жили в городе Советск. Было очень трудно, поначалу ели лепешки из травы. На лето нас забрала одна крестьянская семья.
В мае 1944 г. мы вернулись домой, и я пошла в свою школу, уже № 288. Рядом со школой, в помещении тогдашнего 41-го отделения милиции, жили пленные немцы. Мы, дети, приносили им хлеб или еще что-нибудь поесть, а они нам дарили маленькие свистульки и играли на губных гармошках.
Помню, летом 1944-го в переполненном трамвае – люди висели на подножках и на буфере – мы умудрились доехать до ЦПКиО и там в пруду искупаться.
Очень боялись в квартире крыс. Сначала возьмем палку или кирпич, разгоним их, только потом заходим в кухню.
Составилась дворовая „команда“ – одни мальчишки и я. Ходили в парк имени 1 Мая, все искали гильзы, осколки…
Папа получил вторую группу инвалидности, демобилизовался, вернулся в 1945 г. в Ленинград. Но большая, с кулак, овальной формы открытая рана на бедре не затягивалась. Скончался он в 1947 г. в ленинградском госпитале ветеранов войн.
После войны окончила школу, университет, защитила кандидатскую диссертацию. Работала директором производства вакцин и сывороток ленинградского НИИ, заместителем директора. Стала пенсионеркой, сижу с внуками. Живу в дружной семье блокадников и радуюсь жизни».
Лаврова Надежда Михайловна
«Я родилась в 1931 г. в Углическом районе Ярославской области, в семье крестьян. Она была из семи человек: папа, мама, бабушка, два брата, сестра и я.
Папа, Лавров Михаил Павлович (1900 г. р.), участвовал в революции 1917-го. По воспоминаниям мамы, был мобилизован, оказался в Петрограде, осенью стоял в карауле с ружьем на Сенной площади.
Мама, Александра Васильевна, была на пять лет моложе мужа. В Ленинград мои родители приехали в 1936 г. Сначала три года жили в Урицке, на одноименном проспекте. Затем и до начала войны на Большом Резвом острове, на набережной Екатерингофки, в доме № 25 – в бараке, именовавшемся„семейное общежитие“. Те, кто в нем жил, работали на ткацкой фабрике „Резвоостровская“.
Н.М. Лаврова. Фото Е. Макаровой, март 2015 г.
Наш двор перед двумя или тремя жилыми бараками мне тогда казался большим, его обустраивали мои родители.
М.П. Лавров. 1917 г. Публикуется впервые
По берегу реки и на Резвом острове располагались также суконная фабрика и костеобрабатывающий завод (в народе – „Костяшка“, его «аромат» накрывал парк и „Советскую звезду“ еще и в 1980-е гг.). На берегу Екатерингофки помню лодки, иногда на них нас, глупых, перевозили на другой берег в школу за пять копеек.
До войны я училась в школе № 9 на Обводном канале, дом № 154. Но находившийся рядом Екатерингофский парк не посещала. Ходила до и после войны в магазин № 53 на углу Лифляндской улицы и Обводного канала.
Помню соседнюю церковь на Гутуевском острове. Бабушка, Мария Гавриловна Басова, водила нас в нее, она любила посидеть в церковном сквере. А мы, дети, любили побегать рядом, по острову, там было много клумб с цветами – и мы „хулиганили“: нам было интересно их нарвать и удрать, чтоб не поймали.
22 июня 1941 г. я находилась в пионерском лагере „Советской звезды“ на станции Прибытково по Балтийской железной дороге. Помню, как приехали родители, возбужденные,
М.П. и А.В. Лавровы. Фото 1930-х гг. Публикуется впервые
Эвакуировали нас в Котельнический район Кировской области. Везли на поезде через г. Демянск, в нем мы долго стояли, там же слышали, как ловили шпионов, лазутчиков и всяких врагов. Привезли на место, организовали интернат. Поселили нас в двух деревянных школах, где мы и учились. Учителя приехали вместе с нами. Деревня называлась Большая Шиловщина, была еще и Малая. Фамилии местных жителей (на слух) – все были Шиловы. Нас ненавидели, называли „ковыренные“ [1091] , мы голодали. Почти сами себя обеспечивали, только сахар и то, что не растет на полях, давало государство. Девчонки лен драли, мальчики заготавливали дрова. Ходили в лес за хворостом для топки печей. Выращивали овощи. Были три или четыре поросенка, пасли их в поле, варили им хряпу из капусты. Жили на том, что заработали и вырастили. Местные так нас ненавидели, что однажды зимой сожгли наш продовольственный запас…
1091
По «Толковому словарю…» В.И. Даля и изданиям по западносибирским диалектам, слово производное. В пренебрежительном или уничижительном значении: «ковыряющие в носу», «бездельники», «дармоеды». Есть и ругательное (грубое) значение слова. Что же касается отношения к эвакуированным, то, возможно, это объясняется тем, что в том регионе было достаточное количество перселенных во время «сплошной коллективизации» и унижения, выпавшие на долю переселенцев 1929–1930 гг., они переносили на «чужаков».
Года два назад я слушала по радио передачу о войне, было сказано, что в районе города Котельнич Кировской области во время войны умерло три тысячи эвакуированных ленинградцев [1092] . Нас хоть не бомбили.
Мы вернулись с мамой, сестрой и братом из эвакуации в Ленинград 26 июля 1944 г. Кто прислал вызов из эвакуации и что в нем было написано, уже не помню. Сначала возвращались по вызовам, а потом по оргнабору из других городов (вербовка). Довоенные ленинградцы расчищали цеха и дома общежитий, а молодые приезжали уже к станкам. С пропиской проблем не было. Но когда набрали работников по требовавшимся профессиям, прописку в городе закрыли.
1092
17 июля 2010 г., в 69-ю годовщину прибытия в г. Котельнич первого эшелона с эвакуированными из Ленинграда и умершими в пути, на железнодорожной станции Котельнич-1 открыли первый в Российской Федерации мемориал в память умерших в эвакуации. На плитах мемориала высечены имена 2768 человек из разных городов и республик СССР.
Мне исполнилось тринадцать лет. Бабушка умерла в блокаду [1093] . Старший брат Евгений (1924 г. р.), со слов родственников, ушел в военкомат и более не вернулся. Папа был призван 25 декабря 1941 г. Воевал под Ленинградом, в 43-й стрелковой дивизии. В начале сентября 1945 г. из
Кировского районного комиссариата пришло извещение, что он, находясь на фронте, заболел и умер от разрыва сердца 19 мая 1943 г. и похоронен на станции Левашово.
„Резвоостровская“ фабрика еще не работала, наши жилые довоенные бараки сгорели. Поэтому маму направили на „Советскую Звезду“, она стала рабочей приготовительного цеха. Сразу дали общежитие на улице Калинина, дом 2, корпус 1.
1093
Басова Мария Гавриловна (1871 г. р.), место проживания: Глазовская ул., д. 25, кв. 1. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: неизвестно (Блокада, 1941–1944, Ленинград: Книга памяти / Правительство Санкт-Петербурга. Т. 3: А (Барутин-Боздакова) / [редкол.: В.Н. Щербаков (предс.) и др.]. СПб., 1998.