Блокпост-47Д
Шрифт:
Да что это я все о других? Переборов свою врождённую скромность, хочу уделить несколько слов и себе. Тебе же, наверное, интересно? Период акклиматизации уже давно прошёл. Чувствую себя совершенно нормально. Когда Гаврилу не вижу. А ваш образ, дорогая моя супруга, всегда в моём сердце, а также возле сердца, в кармане, в виде фотографии (помнишь, в Сочи, на пляже?). Да и по ночам, надо признаться, постоянно ты мне снишься, особенно под утро.
Ну, как там наши детишки: Светик, Майка, Андрюшка, Наташка, Глебка? Скучают наверное? Учёба как? Глебка с Майкой всё дерутся наверное? Что нового в посёлке? Светка ещё не родила? Пора бы уже. Зятёк как? А Андрюшка, наверное,
Ну, вот, вроде бы и всё. Вот и все наши новости. Ещё много раз поцелуй от меня детишек. Целую тебя, родная, любимая, крепко обнимаю. Привет матушке, Зойке, тёте Клаве. Друганам моим, когда приеду сам всё расскажу. Им ничего не передавай. Смотри у меня! Курица (зачеркнуто). Курочка моя.
Скучаю. Твой Котик-Зайчик-Слоник.
P.S. Да, чуть не забыл, пришли мне ещё сочинские фотки. Помнишь, в восемьдесят втором ездили? Хочу тебя Гаврилке показать. А то он свою то, мочалку то, молодым показывает, у всех слюни бегут. Где он её, старый хрыч, подобрал? Ну, тебе то, явно не пара. У него ейных фоток много. А у меня одна только. И имей в виду, тёте Клаве и матушке с сестрой Зойкой я строго- настрого наказал, будешь шалить…»
Да, письма скрашивают однообразную жизнь и сближают семьи.
Был случай, когда письмо отправленное из Якутска, помогло найти потерявшихся родственников. Приехал Ваня Буцак из командировки и, еще будучи в Якутске, гостил у своих родственников по фамилии тоже Буцак. Ну, конечно вопросы — где, что, да как? И ответы — там, сям, да в Шелковском. В общем, ничего интересного.
Тут у пожилой гостеприимной хозяйки чуть ли не истерика: да там же у нас тётя твоя родная, сестра стал быть моя, вон по телевизиру страсти то показывают, десять лет от неё ни слуху, ни духу! Учительницей она там работала ещё с шестидесятых, в посёлке Сары-Су, в Шелковском! На письма не отвечает, не доходят, видать. Только и остаётся одна возможность Господу Богу молиться.
Через полгода Ваня собирается в очередную командировку. Перед вылетом заходит в гости к столичным родственникам пирожков покушать и этих же пирожков на дорогу взять. Тётя снабжает Ваню пирожками, толстым конвертом, маленьким глянцевым фотоальбомчиком и инструкцией: «Ты это, Ванюша, передай тёте Глаше приветы от нас, мы таки надеемся, что у неё всё хорошо. А я за всех вас молиться буду!»
Ваня хоть и не знает, куда отряд отправляется, деловито суёт пакеты с пирогами и литрой в вещмешок: «Всё по, бу сделано, порешаем. Об оргвыводах сообщу отдельно».
Отряд вновь прибывает на блок 47-Д в Шелковской район. Полтора месяца Ваня наводит у местного населения справки о состоянии дел в Сары-Су. Никто толком ничего не знает, хоть и находится посёлок в десяти-пятнадцати километрах от поста. Такое впечатление, будто этот посёлок является обратной стороной Луны. Только ходят слухи, что иногда в посёлке банды лютуют.
Как бы там ни было, Ваня всё-таки отважный воин, рискуя молодой жизнью, наладил контакты, пробил, выяснил. И не посрамил таки фамилию! С тётушкой из Сары-Су всё хорошо — жива-здорова. До сих пор сёстры пишут друг другу эпистолы. И в конце каждого послания добавляют: «Пишите письма»!
Инструкция
«Я
Всякие бывают хохмы и приколы в подразделениях. Да такие, что если кто несведущий будет проходить мимо громко ржущего расположения, он так мимо с тревожной оглядкой и пройдёт. Шутят над каждым, каждый над всеми, все над одним. Но всё уважительно получается, беззлобно. Можно даже сказать — с любовью. Но, с другой стороны, если от кого постороннего будет такая неосторожная шуточка, это будет его последняя в жизни хохма. Чего скрывать, бывают в коллективе конфликты, но всё быстро разруливается.
Однажды утром на вертушке, с оказией, привезли пачку писем из дома. Все радостные, довольные. По десять-двадцать раз перечитывают. Спрячут куда подальше, через полчаса опять вытаскивают. Так день и проходит. Быстро.
Ближе к вечеру в палатку персональной, только ему присущей приблатнённой походочкой заходит весело хохочущий Вася Цветной:
— А и хто это там инструкцию вывесил? — Показывает большим пальцем за спину.
— Ихде там?
— Да видать мою спину, в натуре! В тувулете!
Но всем пока не до туалета. Ведь одновременно все туда не ходят. Все пока серьёзные, своими делами занимаются.
Через некоторое время заходит, тоже крайне повеселевший, Лёша Выключатель:
— Не представляю, как это я без инструкции то до сих пор пользовался!
Коллектив уже заинтригован. Не сказать, чтобы в массовом порядке, но зачастили.
Оказывается, чья-то внимательная жена прислала в письме найденную в интернете «Инструкцию по применению бумаги туалетной». В доступной и простой форме, но в то же время культурно и интеллигентно, в ней излагается описание самой бумаги, назначение и пользовательские функции, выполняемые субъектом, подробно и поэтапно описывается процесс выполнения операций как с продуктом так и с субпродуктом.
Имеется заботливое напоминание пользователю о недопустимости повторного использования бумаги туалетной и даже о непозволительности курения вблизи изделия. Вся инструкция при шрифте шестнадцать умещается на листке форматом А4.
Уже и гости, в очередной раз, убеждаются в исключительной культурности якутян и жадно, посещая санзаведение, вчитываются в каждое слово полезной и нужной информации. Можно сказать, просторный якутский туалет некоторое время мнил себя чуть ли не очагом культурной жизни всей войсковой группировки. И прибитая ржавыми гвоздями к дверям бронзовая табличка «Общественно-политическая редакция» вполне стала себя оправдывать.
Через две-три недели пользоваться сортиром стало несколько неудобно — пропала инструкция. То ли какой невоспитанный гость прикарманил, то ли использовал не по назначению. Но факт остаётся фактом — нет инструкции!
В тот же день, из недр «тувулета» стало исходить странное свечение. Светилось четыре дня и ночи — в недра упал импортный дорогой фонарик.
Прям вырисовывается картинка — посидел боец тёмной ноченькой, расположив руки строго вдоль одноимённых коленей. Попыжился. Убедился в отсутствии позывов, взял с полочки рулон бумаги туалетной в одну руку, другой, привыкшей к ратному труду дланью с фонариком, по устоявшейся привычке посветил на то место, на уровне груди, где должна висеть инструкция, с целью ещё раз тщательно ознакомиться с текстом. А её и нет! Что делать? Ветеран от растерянности охает и светильник, прошу прощения за подробность — чавк! — и выпадает из дрожащей руки.