Блокпост-47Д
Шрифт:
Проверили пару домов:
— Бандиты есть?
— Нет, откуда?
— Извините. — Порфирьич, не спуская пальца с пускового крючка, под прикрытием надёжного Лёши, красиво проверяет очередную комнату. Смотрит, на стенном ковре, на плечиках, висит аккуратно выглаженная общевойсковая форма с боевой медалью и шевроном «Россия. Вооружённые силы»:
— Чья форма?
— Сына нашего, ополченец был. Бандиты убили.
Постановив что «на сегодня довольно», на ходу обсудив третий параграф, оцепили заброшенный сад и стали собирать яблоки.
Особой активности радиостанция
В ту же ночь власть в посёлке по неутверждённому распорядку самостоятельно поменялась и ближе к утру, перед нейтральным временем междувластия, группировка была жёстко обстреляна. В соседнем батальоне были потери.
Давайте все вместе заразительно зевнём, прогнёмся, усилив эффект согнутыми в локтях руками и заведёнными за спину, да так, чтобы все позвонки хрустнули, протрём уставшие глаза и перенесёмся на взнузданном Пегасе на несколько лет назад в будущее.
Где мы оказались?
Узнаю, узнаю!
Ну, не надо так озираться-то, будто мамку потеряли, со мной не пропадёшь!
Судя по открывшемуся взору живописному ландшафту в неких предгорьях, обильно испещрённых кляксами воинских частей, мы очутились на административной границе некогда союзных и когда-то дружественных республик Северного Кавказа.
За окраиной посёлка, в чистом поле с редкими ивовыми рощицами, возле дороги одиноко стоит маленький, обнесённый надёжной, с подвешенными пустыми консервными банками колючкой, блокпост. Бывшие окопы уже давно поросли быльём.
На смотровой вышке, обложенной мешками с песком, трепыхается на горячем ветру изрядно полинявший и потрепанный флаг с изображением белого солнца по центру.
Пусть Пегас тоже отдохнёт и попасётся на вольных хлебах, а мы займёмся делом.
На этот раз бойцы сводного отряда несут нелёгкую службу с молодыми подольскими омоновцами, которые за два месяца уже притёрлись в коллективе и сдули свою спесь. Нарубив для печки недельную норму дров, натаскав воды из родника, прибравшись на территории и поколотив мешки с опилками, они уважительно и не перебивая, внимают Порфирьичу и Владу Сылларову, которые сидя на лавочке возле кухонного стола, в порядке святой очереди чистят картошку, мочат корки и между делом втирают по ушам молодняку.
— Вот торчим мы здесь на отшибе, а если что, куда деваться то? — Сетует Порфирьич, усердно кося под трудящегося, — Даёт нож одному из парней, — Подержи-ка. — Берёт в руки автомат, — Паровоз-тудыть, что-то тревожно на селезёнке, схожу в бинокль гляну опытным глазом, рекогносцировку произведу.
— По одному пат-ону надо бы для себя оставить, ёпти. — Глубокомысленно картавит Владислав, — Всякое бывает. Ведь никто же на помощь не п-ипьётся, если что. — С видом бывалого в этом вопросе человека, втыкает нож в доски стола, — Вегно я говогю? — И выразительно смотрит на второго, тоже смышлёного, парня, до тех пор, пока тот не берёт в руки кухонный инструмент. — С Глебкой схожу, помогу пгоизвести геко… в общем, обстановку оценю. — Не дождавшись ответа, переспрашивает, — Вегно я говогю?
Наверное, будет несправедливо обойти вниманием и не обрисовать в нескольких скупых словах такую замечательную и мужественную личность как капитан милиции В.З. Сылларов. Без преувеличения можно сказать, Кодекс чести — это о нём.
Ветеран Владислав Зиновьевич Сылларов родился в маленьком провинциальном городке во второй половине уже прошлого века в порядочной семье скромного конторского счетовода. Городишко отличался неимоверным обилием свободно гулявших по тихим и скучным улицам петухов и гусей. Что и дало толчок дальнейшему направлению в жизни мальчика, уже с малолетства имевшего строго урбанистические взгляды на окружающий его мир и усердно желавшему познать все тайны сущего бытия путём детального изучения процесса приготовления наваристого бульона в сарае у своих друзей.
Пытливый Владик с отличием закончил семь классов церковно-приходской школы, по тем временам это было очень даже солидное образование и, по настоянию отца но, как это обычно бывает в жёстко патриархальных семьях, вопреки желаниям беззаветно любящей матушки Фатимы Оганесовны… Впрочем, это совершенно никому неинтересно и ни к чему не относится…
Со временем, имея за плечами богатый жизненный опыт, два высших образования и практику игры на фортепиано, он стал отличным участковым и, будучи в Грозном, под сопровождение разрывов ручных гранат его группа взяла в плен уцелевшего при этом бандита.
Каково же было удивление, в то время лейтенанта, по прибытии в расположение, когда в бородатом чеченце он узнал своего давнего школьного друга.
Ваххабиты до такой степени прополоскали мозги парню, что после милой беседы с Владиславом, прекрасно зная, что Аллах категорически не одобряет самоубийство, на другой день всё-таки повесился.
В данный момент автор совершенно не готов описывать скрипучий ход этой маленькой шестерёнки войны, итак всё что-то в мрачных тонах получается. Но в следующей книге обязательно появится отдельная глава относительно тех светлых событий.
— Нет, я гешительно тгебую ответа, ёпти. Вегно я говогю?
— А то!
— Дык…
— Да-а уж…
— Несомненно.
Но кого-то всё же грызут сомнения:
— Не за понюшку табаку…
Тема животрепещущая. Большинство соглашается, потому как знают — в тёмное время суток действительно никто не поможет. И этого невзрачного факта никто из командиров даже и не скрывает.
Вечерело.
Мрачнело.
— Вот, б-атцы, случай у нас с Глебкой был, ёпти, — Попивая чаёк, предаётся Влад воспоминаниям, — Ус-аться не встать…
Начинаются воспоминания. Там то и там то сотня бандитов всё село за сутки перерезали, а там то и там, используя поселковых заложников в качестве живого щита, весь отряд взяли в плен. Всем становится страшно и по ночам, под жуткий вой шляющихся по полям шакалов и редкие выстрелы, доносящиеся из посёлка, все рассматривают окружающий пейзаж строго сквозь ночные прицелы и приборы ночного видения.
Одно успокаивает, времена, когда банды шли в полный рост в атаку на укреплённые блокпосты, давно минули.