Блондин — личность темная (сборник)
Шрифт:
Ольга, увидев лезвие, попыталась бежать, но споткнулась об одну из неровностей пола и грохнулась на пол. Боль сразу пронзила поясницу, затылок прикоснулся к прохладному полу. В глазах потемнело, но Ольга усилием воли заставила себя не терять сознания: так, может быть, она останется жива. Но если… если она упадет в обморок, ледяная сталь пронзит ее тело.
Совсем недавно Ольга думала, что с удовольствием бы подставила горло под нож убийцы, но теперь инстинкт самосохранения выполз из подкорки сознания, не давая погрузиться в бесчувственность.
Ольга
Ей казалось, что прошла целая вечность, пока убийца приближался к ней. Хотелось сказать, что он не прав, ей от него ничего не нужно, ведь вернуть Никиту не в силах никто, и она хочет только одного: чтобы он ответил за дело рук своих. Больше ничего! Но голос отказывался повиноваться ей, она не могла произнести не то что фразу, ни одного слова. Только животный вопль вырывался из груди. Ни единой мысли… Ольга боялась, что помощь, о которой говорила Александра Данич, опоздала — во всяком случае, ничьего присутствия в подвале она не увидела. Только потом Ольга поняла, что вряд ли прошло больше пары секунд, потому что внезапно началось столпотворение. Ольга отползла к стене и лежала, безучастно наблюдая за тем, как Земскова заковывают в наручники, поливая матом.
Ей было все равно. Ощущались только обжигающе горячие ручейки, которые стекали по щекам. Ей было плохо, очень плохо. Страх немного отошел, теперь сознание обволокла пугающе черная пустота, и было омерзительно видеть, как человека арестовывают. Как мерцает на неровном полу лезвие, выпавшее из его рук.
Я подлетела к Ольге с мыслью, что, если с ней что-то случилось, я себе этого не прощу. И Ванцову тоже. Но в целом девица была в порядке, разве что находилась в шоковом состоянии. Лешины ребята прекрасно поработали. И сама Ольга тоже.
Краем глаза я наблюдала за Земсковым. Он улыбался отрешенно, как человек, которому безразлично, что с ним происходит. И эта улыбка запала мне в память…
— Оля, поднимайся, — выдохнула я, даже для себя неожиданно переходя на «ты». — Ну, вставай же, все кончено. Идем на свежий воздух. Не переживай, все в порядке.
С трудом, но мне все же удалось поднять девушку с места. Она встала и побрела к выходу, опираясь на мое плечо. Из глаз ее текли слезы — прозрачные ручейки соленой жидкости. Если честно, я сама едва не разревелась. Тяжело мне было до ужаса.
Земскова посадили. Он не стал отпираться — сознался в обоих убийствах. Кажется, человек просто устал влачить жалкое существование и даже был рад, что ему предоставят место в камере. Стремления души человеческой неисповедимы!
Лариков, вернувшись, похвалил и поругал меня. Поругал за самодеятельность, похвалил же за то, что эта деятельность была вполне успешной. А я смогла заполнить холодильник продуктами.
В общем, все закончилось хорошо. Даже более чем. Пожалуй, я могу даже отдохнуть…
И уже в выходные мы с Пенсом мчались на пляж. Обжигающе теплый ветер развевал мои волосы, а я, прижавшись к спине Сережки и обхватив его за талию, замерла в таком положении…
Отдых мне полагался — за эту неделю я превосходно потрудилась. Это здорово! Все-таки Александра Сергеевна Данич — неплохой детектив. И справилась с этими двумя ужасными делами. Это хорошо. Более того, это просто великолепно.
То ли еще будет
Глава 1
Валерия стояла у окна и задумчиво смотрела на проносящиеся по небу тучи. Свинцовая их серость более всего отвечала ее нынешнему настроению: и если бы было ясно и солнечно, жить стало бы вообще нестерпимо.
Нет, Лера не относила себя к меланхоличным, склонным к депрессии личностям. Но судьба, казалось, всерьез решила добить ее.
Валерия легко взобралась на подоконник, вытянув длинные, но уже начавшие полнеть ноги. Она все еще обладала гибкостью — сказывались десятилетние занятия современными танцами. Вот только танцы для Валерии теперь — табу. Она не любила провалов, и этот провал был одним из многих ударов судьбы.
Валерия тогда все-таки нашла себе партнера под стать — так ей по крайней мере казалось. Но для показательных выступлений мало одной техники — нужна еще и душевная близость. Только тогда движения становятся отточенными до совершенства, а танец производит впечатление чего-то неотъемлемого от облика исполнителей. Герману оказалась чуждой душевная тонкость, и, разумеется, они провалились на конкурсе. Впрочем, даже не душевная тонкость, а скорее выражение этой тонкости в движениях.
Валерия пыталась вытянуть все на себе, Герман же отделывался отточенными до автоматизма, но совершенно неэмоциональными движениями. При этом с его физиономии не сходила глупо-блаженная улыбка — мальчишке нравилось просто выступать перед толпой, и он наивно полагал, что, танцующий с таким «голливудским оскалом» на лице, он нравится Валерии. А уж зрителям и подавно.
Лера же пыталась произвести на толпу впечатление. Она любила зрителей и хотела, чтобы они платили ей тем же. Но Германа она не любила. Этот самоуверенный мальчик вполне устраивал ее как партнер — его внешность превосходно дополняла ее собственные внешние качества: они неплохо смотрелись вместе.
Если бы она танцевала одна, обязательно добилась бы расположения зала. Но Герман все портил, совершенно не чувствуя своей партнерши… Поэтому, естественно, выиграла эта бездарная парочка — Харитон с Наташкой.
Валерия поморщилась при одном воспоминании о них — до сих пор оно причиняло боль. Мало того что она еще и совершила глупость — позволила себе влюбиться в этого Харитона, придурка с идиотским именем, так она еще и млела и таяла в его присутствии… Естественно, ничего путного из этого чувства не получилось — Наташка клещами вцепилась в потенциального жениха.
Зато чертов Герман, мало того что провалил Лерино выступление, он еще и обвинил ее в провале, мотивируя, что, мол, она, Лера, не смогла поддержать его романтического настроя и движения ее не соответствовали его собственным па.