Блондин на коротком поводке
Шрифт:
— Никак нет! — четко ответил дисциплинированный сержант.
— Вот видишь — Птенцов тоже не слышал, — сказал Бузотеров, пряча удостоверение к себе в карман, — хотя он, конечно, сотрудник молодой и не очень опытный. Сейчас каких только документов не печатают! Вон, в «Невском Паласе» шулера одного арестовали, так он вообще предъявил удостоверение президента Гренландии. С фотографией и печатью! Не то что спецслужба какая-то! И что, интересно, специальная, блин, служба при Президенте делает в самой обыкновенной квартире? Нет, мы тебя в отделение отведем, пускай там начальство разбирается, оно за это деньги получает.
Два
Мы выехали из города, и я настойчиво спросила, куда же все-таки Шурик меня везет.
— Хм, я так понимаю, что дома тебе сейчас находиться нельзя, к друзьям тоже нельзя, тебя мигом вычислят, так? Стало быть, я отвезу тебя в одно место, за город, там нас никто не найдет. Придешь в себя, залечишь нос…
— Шурик, — голос мой дрогнул, — конечно, спасибо тебе большое, но, кажется, это очень опасно — связываться со мной. Эти люди… они… они ни перед чем не остановятся…
Говоря это, я внезапно осознала, что так все и будет и что жить мне осталось немного. Даже если свершится чудо и я сумею оправдаться и доказать, что не крала этих проклятых документов, все равно меня не оставят в покое. Даже если все разъяснится и я докажу, что ушла из квартиры Руденко раньше Дашки и Стаса, а значит, никак не могла унести эти чертовы бумаги, все равно я теперь свидетель. Свидетель того, что в доме у великого и ужасного Руденко не все в порядке, а вернее, все не в порядке. Кто-то же спер эти проклятые документы из сейфа! Ему в конечном итоге все равно, кто это сделал. Судя по тому, как он рассвирепел, а тут я склонна верить Дашке, она ничего не придумала, рассказала мне все вчера утром точно, по горячим следам, эти бумаги для него очень важны. Следовательно, он вытрясет душу из каждого, кто имеет к этому делу хоть какое-то касательство. То, что он пока до меня не добрался, дела не меняет, это вопрос времени. А тут еще Захаров со своими мальчиками на хвосте землю роют, стараются оправдать честное имя Гусаровых!
— Что ты молчишь, Шурик? — жалобно позвала я.
Он оторвался от дороги и повернулся ко мне. Снова я заметила у него в глазах странное выражение, совершенно для него нехарактерное.
— Слушай, у меня к тебе просьба, — хрипло заговорил он, — только обещай, что выполнишь.
— Обещаю! — поспешно согласилась я, в моем положении не пристало капризничать.
— Не называй меня Шуриком, никогда, ладно? Терпеть не могу это имя, как будто собачку кличут — Тузик, Шарик, Шурик…
— Хорошо, конечно, не буду, — ошеломленно сказала я и на этот раз замолчала надолго.
Вот, значит, как! Оказывается, ему не нравится, когда я его так называю. Тут я вспомнила, что Шуриком его все стали называть с моей легкой руки. Но ведь и мне сегодня невмоготу слушать ничьи шуточки!
В общем, кончились наши с Шуриком олимпийские состязания в остроумии, наши взаимные поддразнивания и необидные пикировки… Теперь будут совсем другие отношения, и какие, я решила пока не уточнять даже в мыслях.
Он уставился на дорогу и сделал каменное лицо. Что бы ни случилось, он спасет Катерину. Он чувствовал, что она попала в ужасную переделку, он все про нее знал, хотя она никогда не делилась с ним своими проблемами.
Она понравилась ему сразу, как только он увидел ее — бегущую к ним с Дашкой навстречу.
Дашка наскоро представила их друг другу, Катя окинула его взглядом, и в глазах у нее появились насмешливые искорки — мол, еще один Дашкин обожатель. И все, больше он ее не интересовал.
Конечно, он увлекся Дашкой с первого взгляда. Еще бы ему не запасть на такую красотку, когда он свалился на нее с неба на дельтаплане. Он заметил ее сразу, потому что она стояла чуть в стороне от основной компании и потому, что на нее всегда все обращали внимание в первую очередь. Если бы не дельтаплан, вся эта свора «золотой молодежи» и не взглянула бы на него, они не знали, что дельтаплан был чужой, Александр тогда не мог себе позволить таких дорогих удовольствий. Впрочем, сейчас тоже не может. Но он страшно рад, что свалился тогда Дашке чуть не на голову, потому что благодаря ей он познакомился с Катей.
Дашка стояла против солнца и хохотала радостно и заливисто, глаза ее сияли нестерпимым синим светом. В той компании не оказалось ее бойфренда, кажется, она в то время была свободна, вот и позволила Саше пригласить себя куда-то…
В первый же вечер ему стало с ней скучно, было как-то не о чем говорить. Очевидно, она решила познакомить его со своими школьными друзьями, чтобы он поскорее отвязался, или не поэтому, сейчас уже неважно, какими она руководствовалась причинами. Он увидел, как Катя бежала через дорогу, и волосы ее развевались на ветру. Вот она заметила Дашку, и лицо ее осветилось радостной улыбкой — она по-настоящему соскучилась по подруге. От улыбки все ее лицо чудно осветилось, серые лучистые глаза выразительно заблестели. Она поглядела на него, вскользь кивнула только из вежливости, он ведь притащился за Дашкой.
Первое время он сравнивал обеих подруг, и сравнение было всегда в пользу Катерины.
Разумеется, Дашка была хороша, просто ослепительна. Но находиться поблизости от софита бывает несколько утомительно. Эту красотку он раскусил почти сразу. В ней все было прекрасно — и лицо, и фигура, и немыслимой белизны зубы. Смех ее был неотразим, голос звонок. Словом, в Дашке все было прекрасно, за исключением мозгов. Александр очень быстро понял, что именно отсутствие мозгов так раздражает его в Дашке. Вместо них у нее в голове было какое-то воздушное розовое суфле, надо думать, приятное для глаз, как и все в ней.
Она была твердо убеждена, что все вокруг делается для того, чтобы ей, Дашке, было весело и удобно жить. В самом деле, она росла милым незлым ребенком, никогда не съедала конфетку, принесенную папой, одна, всегда норовила поделиться ею с подружками. Она не любила конфликтов, ни с кем не ссорилась, у нее не было врагов. Потом папа разбогател, и Дашка расцвела, как утренняя роза. Жизнь вокруг нее искрилась нескончаемым праздником, и Дашка твердо была уверена, что уж она-то этот праздник заслужила.