Блондинка сдавала в багаж…
Шрифт:
— Ну, если он наркокурьер, то привык к провозу через границу нелегальных ценностей. Драгоценности сюда очень даже вписываются. Возможно, он решил, что ты успела реализовать наркотики, а корону приобрела на вырученные деньги, надеясь продать в Амстердаме. Амстердам — столица не только наркотиков и секса, но и европейских ювелиров. Вор решил взять вместо наркотиков корону, чтобы с ее помощью возместить убытки.
Я с отвращением глянула на слишком умную подругу. Ее рассуждения были логичными, но при этом совершенно меня не устраивали, ибо сводили шансы на возвращения потери к нулю.
— А вдруг я ее все-таки выронила? Надо поискать в автобусе.
— Утром поищешь.
— Я не доживу до утра, — призналась я.
Настя внимательно меня осмотрела и кивнула головой.
— Ладно. Пойдем будить Алекса.
Слава богу, в этой гостинице за стойкой сидел портье, и Настя на слабом немецком сумела донести до него просьбу сообщить номер комнаты гида. Загадочным образом поняв на слух немецкие цифры, я бросилась по коридору и заколотила в нужную дверь. Правда, из-за нее почему-то донесся женский голос, однако я не обращала на подобные мелочи внимания. Меня трясло от возбуждения и расстройства.
Наконец, дверь открылась. На пороге стоял полуодетый Алекс.
— Вы? — с ненавистью проговорил он. — Ну, что на сей раз? Вам срочно нужна картина Рафаэля? Скульптура Микеланджело? Что-нибудь другое?
— У меня пропала корона! — перебила его я. — Корона, понимаете?
— В Лувре? — задумчиво уточнил гид.
Как ни странно, этот вопрос вернул мне рассудок — ну или хотя бы его часть.
— Почему в Лувре?
— Там, наверное, есть отдел королевских драгоценностей. Вам лучше знать, где эта ваша корона.
— В том-то и дело, что не знаю, понимаете? Она исчезла.
— Значит, я тем более не знаю. Я знаю то, что положено, лишнего мне не надо. Слава богу, туристы вроде вас встречаются редко.
— Речь не о музее, — вмешалась, наконец, Настя. — Катя везла с собой бутафорскую корону, в которой ее подруга-балерина должна танцевать в Вене. Еще вчера корона лежала в сумке, а теперь ее нет. На всякий случай нужно срочно осмотреть автобус, вдруг она там, и позвонить в отель, где мы в прошлый раз ночевали. Если и там нет, значит, украли.
— Вы в своем уме? — возмутился Алекс, нервно оглядываясь. — Кто вам будет среди ночи отпирать автобус да еще кому-то звонить? Кому нужна ваша бутафорская корона? Потеряли — сами виноваты.
— То есть вы предлагаете обратиться в полицию? — вежливо осведомилась Настя.
Гид, застонав, забарабанил в соседнюю дверь. Подняв с постели несчастного водителя, мы поплелись в автобус. Никакой короны там, естественно, не оказалось. Настя уточнила, не рылся ли кто-нибудь в чужих вещах во время обеденной стоянки, на что шофер резонно заметил, что люди сновали туда-сюда, а в чем они рылись — не его забота.
Тогда Алекс дал мне телефон польского отеля, сразу предупредив, что звонить лично не собирается. Я на это и не рассчитывала — у меня, слава богу, был роуминг. Польский портье худо-бедно понимал по-русски, я настойчиво повторяла ему, что корона бутафорская, испугавшись, что настоящую попытаются заныкать. Впрочем, меня уверили, что ничего похожего никто не находил. В номере живут другие люди, а до того меняла белье горничная, она бы короны не проглядела.
— Значит, украли, — мрачно констатировала я, дав отбой. — Вчера ночью к нам в номер залез какой-то субъект, рылся в сумке, но мы его спугнули. А сегодня он все-таки добился своего. Получается, это кто-то из нашей группы. Я оставляла сумку без присмотра, когда ходила в Пергамон.
— Говорил же я, — обрадовался гид, — не нужен вам Пергамон. Вот результат, сами видите! В следующий раз будете осторожнее.
— Тогда мы звоним в полицию? — ехидно парировала обиженная за любимый алтарь Настя. — Кстати, если б мы вместо Пергамона пошли обедать, нас ограбили бы ровно так же.
Алекс вздохнул, ссутулился, но тут же выпрямился и медленно произнес:
— Допустим, вы позвоните в полицию и скажете про кражу бутафорской короны. Это не настолько важное дело, чтобы они примчались к вам ночью. Однако немцы — народ дотошный. Ваш звонок зафиксируют, и вы должны будете к ним приехать или ждать, пока сюда приедут они. Думаю, в течение завтрашнего дня. Сами понимаете, целая группа туристов ради вас задерживаться не станет. Мы уезжаем в шесть тридцать. Как вы потом будете нас догонять и будете ли вообще — ваше дело. Я честно обрисовал вам ситуацию.
— Как это — группа уедет? — ужаснулась я. — И корону увезет? Ведь украл кто-то из них!
— Вы можете это доказать? — нежно улыбнулся Алекс.
Мы подавленно молчали, и он добавил:
— Девочки, не гоните волну. Ну зачем нам полиция? Стоит ли переживать из-за бутафорской короны? Наплюйте! Завтра в Амстердаме хорошенько курнете наркоты — и забудете все проблемы. Спокойной ночи!
Мы вернулись в номер.
— В данном случае Алекс прав, — заметила Настя. — Не вижу смысла обращаться в полицию. Корону они не вернут, а путешествие нам испортят.
— Уже испортили, — призналась я. — Как представлю, что сейчас надо звонить Яне и сообщать ей, что короны не будет…
— Сейчас четыре часа утра. То есть четыре ночи… короче, ты считаешь, стоит в это время будить человека?
— Значит, надо позвонить Виталию, — настаивала я. Непонятно откуда взявшаяся мазохистская часть души упорно требовала, чтобы я поведала о своем проступке кому-то, кто оценил бы весь его ужас и хорошенько меня отчитал.
— А Виталий не человек? К тому же денег на телефоне у тебя в обрез, а свой я оставила дома, чтобы не стащили в дороге.
Нет, с Настей не соскучишься! Недавно у нее украли мобильный. Мы с девчонками скинулись и подарили ей на день рождения новую навороченную модель. Так предусмотрительная подруга, не желая снова быть ограбленной, держала ценный презент на самом дне сумки и не слышала половины звонков, а теперь и вовсе не взяла аппарат с собой. Зачем он тогда вообще нужен?
— Сама не спишь, так хочешь еще кого-нибудь помучить? — сурово продолжила Настя. — Вытащить из постели среди ночи?
Виталия мучить, увы, не хотелось — я никогда не видела от него ничего, кроме хорошего. К тому же он любит балет еще сильнее, чем я, и часто помогает артистам в сложных ситуациях вроде той, что сейчас у Яны.