Блондинка в черном парике
Шрифт:
– Вы меня оскорбляете. Я – врач. Я подам на вас в суд за клевету.
Ноэль неуверенно заговорила:
– Я бывала в лечебнице доктора Бидермейера. Это современное заведение, очень чистое, трудно пожелать пациентам лучшего места. Я не навещала Салли только потому, что она была очень больна. Что вы имеете в виду, мистер Квинлан, когда говорите, что клиенты платят доктору Бидермейеру за то, чтобы он держал, как вы утверждаете, в «тюрьме» их врагов?
– К сожалению, это правда, миссис Сент-Джон, сущая правда. Ваш муж мечтал убрать Салли с глаз долой. Хотел ли он таким образом отомстить ей наконец за ее многочисленные попытки заступиться за вас? Готов поклясться,
Квинлан переключил внимание на Салли.
– Знаешь, я думаю, что ты, пожалуй, зря теряла время, защищая мать, Салли! Кажется, она готова сейчас же бросить тебя обратно на растерзание псам.
– Это не правда! – Ноэль заломила руки. – Салли, скажи, что ты ему не веришь! Квинлан только улыбнулся.
– Так или иначе, миссис Сент-Джон, ваш муж каждый месяц платил Норману Липси кучу денег, чтобы его дочь напичкивали под завязку лекарствами, чтобы ему было позволено навещать свою девочку и издеваться над ней. О да, он действительно над ней издевался, унижал. Он обращался с ней, как с маленькой сексуальной рабыней. У нас есть свидетель.
Глава 23
Ни поза, ни выражение лица Бидермейера не изменились ни на йоту. Скотт же буквально подпрыгнул на месте. Что касается Ноэль, то она стала белее мела.
– Не может быть, – прошептала она. – Свидетель?
– Да, мадам. Агенты ФБР задержали Холланда. Мне позвонили как раз перед тем, как мы отправились сюда. Знаете, Норман, он поет. Его маленькие легкие чуть не разрываются от бесконечных песен. В лечебнице держали далеко не одну Салли. К примеру, есть еще дочь одного сенатора – ее зовут Патриция. Доктор Бидермейер сделал ей лоботомию – и, кстати, неудачно.
– Это ложь, от первого до последнего слова.
– Оставьте, Норман, в самое ближайшее время агенты ФБР будут в лечебнице с ордером на обыск. Можете не сомневаться, они набросятся на вашу контору, как муравьи на остатки пикника. Все ваши маленькие грязные секреты выплывут наружу. У меня есть друг в «Вашингтон пост», так что о вас скоро узнает весь мир. А все те несчастные, которых вы держали под замком, вернутся на свободу. – Он обратился к матери Салли:
– Ну, Ноэль, учитывая последние новости, вы все еще хотите сказать что-нибудь в защиту этого господина?
Ноэль перевела взгляд с Квинлана на Бидермейера.
– Сколько вам платил мой муж?
Внезапно Квинлан заметил, что перед ним стоит другая Ноэль – это было уже не бледное хрупкого вида создание, а новая, сильная женщина. Расправленные плечи, твердая линия подбородка. В ее голубых глазах, которые теперь сурово сузились, Квинлан безошибочно прочел гнев.
– Я делал только то, что нужно для ее же пользы, Ноэль, и ничего более. Случай вашей дочери очень тяжелый, у нее параноидальная шизофрения. Она страдала психическим расстройством уже довольно длительное время. Чтобы облегчить симптомы заболевания, мы перепробовали несколько препаратов, но достичь полного успеха не удалось ни разу. Эта навязчивая идея – то, что она выдумала про своего отца, – овладела ею настолько, что Салли сосредоточила все силы на том, чтобы сбежать и убить его. Вот так, ни больше ни меньше. Я не сделал ничего предосудительного. А Холланд... Бедняга, на редкость простая душа. Что ж, я взял его на работу. Он действительно обслуживал Салли. Холланд преклонялся перед ней на свой кретинский манер. Только дурак может принимать его слова всерьез. Он с радостью скажет все, что вы ни пожелаете, просто для того, чтобы сделать вам приятное. Должно быть, в ФБР это поняли и решили использовать в своих интересах.
– Однако для непрофессионала в области психоанализа вы неплохо умудряетесь вешать лапшу на уши, – заметил Квинлан.
Скотт снова задергался:
– Непрофессионала? Что вы имеете в виду?
– Он – пластический хирург. Его специальность то, что находится снаружи черепа, а не внутри. Он шарлатан. Более того, он преступник. И он наблюдал за тем, как ваш муж издевается над собственной дочерью. Мне незачем вас обманывать, миссис Сент-Джон.
– Ублюдок! – буркнул Бидермейер, на этот раз несколько выходя за рамки величавой невозмутимости. – Хорошо, Ноэль, если вы мне больше не доверяете, если мои слова для вас ничего не значат, в таком случае я не забираю Салли с собой. Я уезжаю. Мне больше нечего вам сказать. Я оказался здесь с единственной целью – помочь вашей дочери.
Бидермейер шагнул вперед, но Квинлан в тот же миг вскочил на ноги. Три шага – и вот уже галстук Бидермейера зажат у него в кулаке. Очень мягко, вкрадчиво Квинлан произнес ему прямо в лицо:
– А теперь, когда Эймори Сент-Джон мертв, кто платит вам за содержание Салли? Скотт? Если так, то почему? Чем она ему мешает? Это ведь не просто месть, правда?
Квинлан знал ответ, но хотел услышать его из уст Бидермейера.
– За текущее лечение Салли платит Ноэль, платит ту же сумму, которую я получал всегда.
– Чушь собачья. Кто вам платит?! Если вы все еще предпочитаете врать, я отвечу сам. Да, миссис Сент-Джон, как только ФБР закончит просматривать его бумаги, я смогу совершенно точно сообщить, какую сумму ваш муж выплачивал каждый месяц этому мерзавцу.
– Вы не смеете! Я немедленно звоню своему адвокату. Вы пойдете под суд – вы все!
– Еще один вопрос: если миссис Сент-Джон платит вам только за лечение Салли, то чего ради вы поперлись в Коув, свалили и Салли, и меня ударом по голове и утащили ее назад в свою лечебницу? Интересно, вы выставили Ноэль счет за авиаперелет? А как насчет вашей маленькой экскурсий в «Бонхоми-клуб» в компании с двумя приятелями – за их услуги вы тоже послали счет Ноэль? А кто оплатил ремонт заднего стекла автомобиля, которое я прострелил? А ваши сверхурочные – разве они не оплачиваются? Что, на этот раз никаких комментариев? И вы даже не торопитесь настаивать на том, что вы – такой замечательный врач, который ради своих несчастных пациентов готов сделать все, что угодно?
Квинлан повернулся к Ноэль. У той был такой вид, словно она сожалеет, что у нее в руках нет ножа. Она теперь смотрела на доктора Бидермейера совершенно новыми глазами.
– Когда я вытащил Салли из лечебницы, – сказал ей Квинлан, – она была так напичкана всякой дрянью, что ей потребовалось больше суток, чтобы прийти в себя. По-моему, это выглядит, как очень серьезное «лечение». Согласны, Ноэль?
– О, мистер Квинлан, я вам верю!
Доктор Бидермейер только в очередной раз пожал плечами и опустил глаза. Квинлан продолжал:
– Может быть, это Скотт жаждет держать свою жену в смирительной рубашке?
– Какая нелепость! – завопил Скотт. – Я никогда ничего такого не делал! Я всего лишь сказал отцу Сьюзен, что она меня беспокоит.
– Нет, Скотт, это не правда, – вмешалась Ноэль. Ее голос звучал неожиданно спокойно. – Ты тоже лгал. Вы все мне лгали. Если бы это были только слова Эймори, я бы ни на минуту не обратила на них внимания. Так нет же, вы трое в один голос, как хор в греческой трагедии, снова и снова твердили мне одно и то же, пока я в конце концов не поверила. Я тебе поверила, будь ты проклят! Я позволила тебе отправить мою девочку в это ужасное заведение!