Блондинка в футляре (Простушка и трубочист)

Луганцева Татьяна Игоревна

– Мальчишка убежал… отделался синяками, – ответила женщина с довольным видом, что их жертва не была напрасной.

– Они совершили одну ошибку… – процедил сквозь зубы Леонид, пытаясь встать.

– Какую? – быстро отреагировала женщина.

– Не удостоверились, что мы мертвы… Ну, дайте мне только выбраться, я им устрою! Черт, ничего не помню. Надеюсь, вы запомнили их лица? Кто во всем этом участвовал? – спросил он у женщины в его свитере.

– Нет… знаете, я никого не опознаю. Они все были для меня на одно лицо и все в темной одежде…

– Я тогда весь этот рынок разнесу в пух и прах! – продолжал горячиться Леонид.

– Вы для начала выйдите отсюда живым и, желательно, меня тоже не забудьте, – откликнулась женщина.

– Тебя как зовут? – спросил он ее, переходя.

– Варвара.

– Шутишь? Это та, у которой длинный нос?

– Мне не до шуток… и нос у меня не длинный, а курносый.

– Ладно! Меня зовут Леонид… ну что, Варя, боевая подруга, помоги своему командиру подняться на ноги.

Ее не пришлось просить дважды, она наконец-то разогнула свои сложенные конечности и ткнулась ему под мышку, словно худой и нескладный костыль.

Леонид поморщился, но промолчал, только подумал:

«Вот ведь бог дал фигуру… зацепиться не за что ни взглядом, ни рукой в нужную минуту».

Они шли очень медленно по утрамбованному мусору, кое-где ощущая мягкость под ногами.

– Сколько же здесь метров мусора под нами? – пыхтела девушка, тыкаясь в него острым плечом.

– Не знаю… но ощущение, что километры, – ответил Леонид.

– Не провалиться бы… идите осторожно, – сказала ему женщина.

– А куда мы идем? – спросил он. – Со всех сторон сплошной мусор.

– Я видела, куда уехала машина, после того как нас здесь бросили, вон две полоски от шин грузовика. Значит, если мы пойдем по их следу, тоже выйдем отсюда.

– Логично, – согласился Леонид, трогая затылок и стараясь не вдаваться в подробности, что за липкая жидкость ощущалась под его ладонью.

– Сколько мусора! – выдохнула женщина.

– А что бы ты хотела? Это не единственная свалка… Москва – город-монстр. Из каждой квартиры один-два раза в день выносят мусор… А сколько отходов от предприятий, магазинов, различных производств и ресторанов?

– Похоже, что вы говорите со знанием дела, – стрельнула на него снизу вверх голубыми глазами Варвара.

– Да, я известный производитель мусора! – засмеялся Леонид. – Если взять все мои предприятия, то от меня вывозят тонны мусора и, чтобы их вывезти, я трачу большие средства.

– Ага… научились бы еще все это утилизировать, – фыркнула Варя, чувствуя себя под его мощным торсом просто спичкой, которую можно сломать одним неосторожным движением.

– Мэр уже построил мусороперерабатывающий завод, теперь будет строить второй, но этого все равно мало, – сказал Леонид.

– А я слышала, что мусорные свалки заняли столько квадратных километров площади, что это уже становится угрожающим для экологии. Поэтому машины теперь не сваливают мусор по краям свалки, а едут в центр, утрамбовывая все эти отходы. Водители даже бастовали, требовали повышения зарплаты за то, что вдыхают, пока едут по свалке, вредные испарения. Но из этой затеи ничего хорошего не вышло, потому что – это знает каждая хозяйка – если льешь густой соус или сметану в центр, то она все равно расползается к краям, занимая все больший периметр, – бухтела женщина.

– Откуда ты все это знаешь? Как будто сама провела на помойке всю жизнь? – улыбнулся Леонид.

– Я? Нет… читала, смотрела…

– Не журналистка?

– Не-а, учительница, – сопела Варя.

– Ой! Самая ужасная категория населения, я имею в виду женского, это учителя!

– Это еще почему? – удивилась она, считая свою профессию лучшей в мире.

– Все знают, упрямые, как ослицы, настаивающие на своем. Ни в чем невозможно их переубедить… Хуже только черти в табакерке.

– Знаешь, друг, посиди-ка ты здесь, а я одна быстрее добегу до помощи и направлю к тебе, а то мне что-то совсем тяжело стало тащить такого крупного мужчину и вдобавок такого умного.

– А вот чувства юмора у тебя нет, – покосился на нее Леня, – не хотел бы я остаться здесь посреди свалки в гордом одиночестве.

– Вот и правильно, не думайте, что я так рада вашему обществу. Не бросила только потому, что вы совершили благородный поступок, заступились за нас с мальчиком на рынке. Я чувствую, что в долгу перед вами. Вот выведу вас отсюда, и мы квиты.

Они замолчали на некоторое время, переваривая каждый свои мысли.

«Знаю я такую категорию людей. Самодовольный самец, бабник, красив, холен… Смотрит на меня, как на прыщ на чужой заднице, ой… что это я такие выражения допускаю в своих мыслях? Тоже мне – учительница! А как он, кстати, об учителях негативно отозвался?! Ух, как его это задело! Прямо затрясся весь! Понятно, это комплексы! Мальчика не должна учить какая-то тетка, мальчик использует этих теток. Женщина для таких существует исключительно в одном ракурсе – в сексуальном. Просто удивительно, как это такой типчик пришел нам на помощь…» – думала Варвара.

«Терпеть не могу таких баб. Всезнайка! Такая интеллигентная, тьфу ты! Везде им все надо, все они знают, и нос свой во все суют. Мужики для них – самцы и похотливые кобели, а женщины, свободно живущие с мужчинами, вступающие в сексуальные отношения с несколькими сексуальными партнерами, для таких вот пуритански настроенных дамочек – развратные стервы. При слове „секс“ они закатывают глаза и цокают языком, мол, куда катится мир?! Вот идет, сопит и все грудь руками прикрывает. Господи, да на что там смотреть? Уж расслабилась бы! Закомплексованная училка!» – думал Леонид.

«За такими экземплярами идет настоящая охота, каждая думает, что она сможет его взять и будет лучшей. А он с самодовольно-снисходительной улыбкой хозяина жизни наблюдает за их возней у его ширинки. Да! Только у любовницы с богатой фантазией есть шанс – это несомненно», – продолжала накручивать себя Варя.

«Видел я достаточно таких зажатых, закомплексованных женщин с лицом ученой крысы, а в глазах такая тоска по простому бабьему счастью… Думаю, что она старая дева».

«Наверняка еще и женат, и любовниц имеет, и думает, что любая баба – его».