Блондинка. Том I
Шрифт:
— Ты. Ты! Он ушел. Он меня бросил, он не хотел тебя. — Эти слова произнесла она почти спокойно, рванувшись следом за испуганным ребенком. Бросила эти слова ей вслед, как бросают пригоршню острых камней.
А голый ребенок слепо мчался по коридору и стучал в соседскую дверь с криком:
— Помогите! Помогите нам! — Но ответа не было. Тогда девочка побежала дальше, постучала во вторую дверь, продолжая кричать: — Помогите! Помогите нам! — И ответа снова не было. И тогда девочка подбежала к третьей двери, изо всех сил замолотила в нее кулачками, и на этот раз дверь отворилась. На пороге стоял удивленный молодой человек, загорелый, мускулистый, в майке и трусах, и смотрел на нее. У него было типично актерское лицо. Но изумление, отразившееся на нем при виде этой совершенно голой девочки, было неподдельным. По лицу
И первое, что сделал молодой человек, — это сорвал со спинки стула рубашку и укутал в нее девочку, прикрыл ее наготу. А потом сказал:
— Все хорошо, малышка. Так ты говоришь, твоя мама больна? И что же с ней случилось?
Тетя Джесс и дядя Клайв
Она меня любила. Ее у меня забрали, но она меня любила. Всегда.
— Твоей маме уже лучше. И теперь ее можно навестить, Норма Джин.
Это говорила мисс Флинн. А мистер Пирс стоял у нее за спиной, в дверях. Выглядели они оба, как участники траурной церемонии. У подруги Глэдис Джесс Флинн и глаза, и подвижный, как у крольчихи, заостренный носик были почему-то красными. А друг Глэдис Клайв Пирс все время поглаживал подбородок. Нервно так поглаживал подбородок и посасывал мятную пастилку.
— Твоя мамочка спрашивала о тебе, Норма Джин, — сказала мисс Флинн. — Врачи говорят, что теперь к ней можно. Ну так что, поедем?
Поедем?Разговор прямо как в кино. Ребенка заманивают куда-то. Ему грозит опасность.
Нет, в кино такое не пройдет. Ты не должна показывать, что заподозрила что-то. Потому что… Ну откуда тебе заранее знать? Вот если посмотреть фильм второй раз, тогда совсем другое дело. Тогда ты уже будешь понимать, что означают эти вымученные улыбочки, эти уклончивые взгляды, эти неуклюжие слова.
И ребенок обрадовался и весело улыбнулся. Ребенок поверил этим людям и хотел видеть свою мамочку.
С тех пор как Глэдис «забрали», прошло уже десять дней. Ее положили в городскую больницу в Норуолке, в южной части Л.A. Воздух в городе все еще был дымным и влажным, от него слезились глаза, но пожары на склонах холмов и в каньонах стали стихать. Все реже завывали по ночам сирены. А людям, эвакуированным из северных районов города, разрешили вернуться в свои дома.
Занятия в школах возобновились. Однако Норма Джин в школу не пошла. Девочка то и дело заливалась слезами и была «нервной». Спала она у мисс Флинн в гостиной, на раздвижном диване на свисающих с него больших простынях, взятых из квартиры Глэдис. Иногда ей удавалось поспать шесть-семь часов кряду. А когда мисс Флинн давала ей «только половинку» какой-то белой таблетки, напоминавшей по вкусу прогорклую муку, Норма Джин проваливалась в глубокий полуобморочный сон и пребывала как в ступоре. И маленькое ее сердечко билось громко и размеренно, словно кузнечный молот, и кожа становилась липкой, как у улитки. А когда она пробуждалась от этого сна, то ровным счетом ничего не помнила. Не помнила того, что случилось, не понимала, где находится. Я ее не видела. Меня не было рядом, когда ее забирали.
Бабушка Делла рассказывала Норме Джин одну сказку. А может, то была вовсе не сказка, а история, придуманная бабушкой. К маленькой девочке, которая слишком много видит, к девочке, которая слишком много слышит, прилетает ворон и выклевывает ей глаза. Потом «приходит на хвосте огромная рыба» — съесть ее уши. И наконец, прибегает рыжая лисица и откусывает ей маленький любопытный носик. Поняла, что бывает с такими девочками, мисс?
Она так ждала этого дня. И однако он пришел неожиданно. Мисс Флинн, нервно потирающая пальцы, улыбаясь и показывая зубы, которые не совсем помещались во рту, объяснила, что Глэдис «спрашивала о ней».
Жестоко со стороны Глэдис было обзывать Джесс Флинн тридцатипятилетней старой девой. Джесс работала на Студии звуковым и музыкальным оформителем, нанялась она туда много лет назад, будучи выпускницей Хоровой школы Сан-Франциско, и пела тогда сопрано, и голос у нее был такой же прекрасный, как у Лили Понс [17] . Глэдис говорила: «Джесс здорово не повезло! Да в Голливуде этих «прекрасных» сопрано пруд пруди! Как тараканов. Или членов». Но ты не должна смеяться, даже улыбаться не имела права, когда Глэдис
17
Понс, Элис Джозефин (Лили) (1904–1976) — оперная певица, звезда театра Метрополитен-опера.
И вот оно пришло, это утро, и Джесс Флинн улыбалась во весь рот, и глаза у нее были влажные и печальные, а нос — такой подвижный и любопытный. Она на целый день отпросилась с работы. Сказала, что говорила по телефону с врачами и что «мамочка» Нормы Джин чувствует себя достаточно хорошо и можно ее навестить. И что они с Клайвом Пирсом отвезут ее туда и еще захватят «чемодан с кое-какими вещами», которые она, Джесс, соберет сама. А пока она собирает эти вещи, Норма Джин может пойти на задний двор и поиграть там, и помогать Джесс не надо. (Но как это можно «играть», когда твоя мама в больнице?) Выйдя на улицу и вытирая слезящиеся от дыма глаза, девочка не разрешала себе думать о том, что тут что-то не так. И потом «мамочка» — совсем неподходящее имя для Глэдис, и Джесс Флинн следовало бы это знать.
Не видела, как ее забирали. Руки в длинных рукавах, завязанных узлом за спиной. А сама — вся голая, и лежит на носилках, и кто-то накинул на нее тонкое одеяло. Плюется, кричит, пытается вырваться, освободиться. А санитары «скорой» с потными лицами, клянут ее в ответ на чем свет стоит и уносят прочь.
А Норме Джин они сказали, что она ничего не видела, что ее там просто не было.
Может, мисс Флинн закрыла ей лицо руками? Уж все лучше, чем ждать, что прилетит ворон и выклюет тебе глаза.
Мисс Флинн, мистер Пирс. Но они совсем не пара. Могут быть парой ну разве что в какой-нибудь кинокомедии. Просто ближайшие друзья Глэдис. И они очень, очень привязаны к Норме Джин! Мистер Пирс был очень огорчен случившимся, а мисс Флинн обещала «заботиться» о Норме Джин, что и делала в течение этих десяти трудных дней. Теперь диагноз окончательно установлен, теперь надо было принимать решение. Норма Джин подслушала, как говорит в соседней комнате по телефону Джесс, сморкается и рыдает. Я так ужасно себя чувствую! Но это не может продолжаться до бесконечности. Господь да простит меня, знаю, что обещала. От чистого сердца, потому что люблю эту маленькую девочку, как собственного ребенка. Как любила бы своего ребенка… если бы он у меня был. Но мне надо работать. Господи, я должна работать! У меня нет ни сбережений, ни накоплений, ничего!Была она в бежевом льняном платье, под мышками уже проступили темные полукружия пота. После рыданий в ванной она долго и яростно чистила зубы. Она всегда чистила зубы, когда нервничала, и теперь из бледных десен сочилась кровь.
Клайва Пирса соседи прозвали «наш джентльмен Брит».
Он работал на Студии по контракту, было ему уже под сорок, однако до сих пор надеялся «прорваться». Глэдис, передразнивая его, кривила рот и, растягивая слоги, говорила: «Все мы по большей части «прорываемся», а потом на этом же и ломаемся».Клайв Пирс носил темный костюм, белую хлопковую рубашку и аскотский галстук [18] . Он был красив, но почему-то всегда резался при бритье. Изо рта у него пахло спиртным и мятно-шоколадными пастилками — этот запах Норма Джин узнала бы с закрытыми глазами. «Дядя Клайв» — именно так предложил он Норме Джин называть себя, но девочка ни разу не смогла заставить себя произнести эти два слова. Ей казалось это неправильным — ведь на самом деле никакой он мне не дядя.И тем не менее мистер Пирс нравился Норме Джин, даже очень и очень нравился! Ведь он был ее учителем музыки, и она всячески старалась ублажить его. Даже вызвать улыбку на узких губах мистера Пирса уже казалось ей счастьем. И мисс Флинн она тоже очень любила, мисс Флинн, на протяжении всех этих дней настаивавшую, чтобы она называла ее «тетей Джесс». Или «тетушкой Джесс» — но слова эти так и застревали в горле Нормы Джин, потому, что ведь никакая она мне не тетя.
18
Галстук с широкими концами, наложенными друг на друга и сколотыми декоративной булавкой.