Блондинка. Том I
Шрифт:
Вернулся он поздно, за полночь, когда Элси и все остальные в доме уже улеглись спать. Сон у Элси был чуткий. Ее разбудили тяжелые шаги мужа. Затем дверь в спальню распахнулась, и она уловила сильный запах спиртного. В спальне было темно, как в колодце, и Элси подумала, что сейчас Уоррен будет шарить по стене в поисках выключателя, но ничего подобного не произошло. Не успела она потянуться к настольной лампе на тумбочке, как он всей тяжестью навалился на нее.
Он не произнес ни слова. Даже не назвал ее по имени. Горячий, тяжелый, разбухший от желания (не обязательно ее, любой женщины), он пыхтел, сопел, разорвал на ней нейлоновую сорочку, а она, застигнутая врасплох, даже не нашла в себе сил оказать хоть какое-то сопротивление. Или (ведь в конце концов она
Они не занимались любовью — сколько же? — уже несколько месяцев. Заниматься любовью— не слишком подходящее выражение для того, что происходило между ними в постели. Сама Элси говорила: «делать это», поскольку в моменты близости ею овладевала не характерная для нее застенчивость, причем с самого начала их супружеской жизни и несмотря на сексуальную ненасытность, требовательность и даже нежность, которые проявлял Уоррен, будучи еще молодым мужем. Сама же Элси была в те годы скрытна и молчалива, и если и поддразнивала мужа, то шутливо и нежно. И никогда не произносила слова любовь,никогда не говорила: люблю тебя.Это было трудно, просто невозможно. Странно, иногда думала она, какие-то вещи человек делает каждый день — ну, ходит, к примеру, в ванную, ковыряет в носу, почесывается. Прикасается к себе и другим людям (если, конечно, есть в твоей жизни люди, к которым ты можешь прикасаться и которые имеют право трогать тебя). И однако же об этих вещах как-то не принято говорить, и трудно, почти невозможно подыскать для них подходящие слова.
Примерно то же проделывал он с ней и сейчас, и какие тут можно найти слова, чтобы описать это, хотя бы осмыслить, что происходит. То было сравнимо с насилием, сексуальным насилием (если бы она не являлась женой этого человека, а потому нечего жаловаться и возмущаться).К тому же она здорово разозлила его днем, и теперь это воспринималось ею как возмездие. Перед тем как залезть в постель, Уоррен расстегнул молнию на брюках и сбросил их на пол, на нем осталась вонючая, насквозь пропотевшая майка. Элси задыхалась, ощущая прикосновение жестких волосков, она была смята, раздавлена этой громоздкой вздымавшейся тушей. Никогда прежде он не казался ей таким тяжелым, никогда не атаковал ее столь яростно и беспощадно. Сначала его короткий и толстый пенис слепо колотился о ее тело. Потом он грубо раздвинул коленями ее дряблые бедра, схватил пенис в руку и вонзил в нее. Примерно так он обращался с разбитой в аварии машиной, разбирая ее на части — она сама не раз это видела, — хватал ломик и яростно вонзал в металл, явно наслаждаясь сопротивлением.
Элси пыталась было утихомирить мужа:
— О Господи, Уоррен… о, да погоди же ты! — Но тут он навалился локтем ей на лицо и шею. И она отчаянно старалась высвободиться — ей казалось, что в пьяном угаре Уоррен вот-вот задушит ее, просто раздавит дыхательное горло и все. И она бешено забилась, забарахталась; тогда Уоррен схватил ее за запястья, вздернул руки вверх, потом развел их в стороны и пригвоздил к постели. И она оказалась словно распятой, а он продолжал яростно и методично вонзаться в нее, и в темноте Элси видела перекошенное и потное его лицо, видела, как он оскалил зубы в гримасе (она часто замечала эту гримасу на лице мужа, когда тот спал и стонал во сне; видно, ему снились боксерские бои, снилось, как его избивают или он избивает противника). Я растратил часть своей боли.Может, это своего рода счастье, счастье для мужчины, знать, что ты растратил часть своей боли,передал ее другому, причем говорилось об этом не хвастливо, а как бы между прочим?..
Элси пыталась устроиться так, чтобы ослабить силу атаки Уоррена, но он был слишком силен и слишком хитер. Да он бы убил меня, если б мог. Затрахал бы до смерти. Меня, но только не Норму Джин.Однако она терпела, не кричала, не звала на помощь, даже не рыдала. Только ловила ртом воздух, а по лицу, смешиваясь со слюной, текли слезы. А между ногами жгло — нет, он точно порвал ей что-то, и теперь она истекает кровью. Никогда еще пенис Уоррена не казался ей таким большим, просто огромным. Налившимся кровью, дьявольски сильным. Бам-бам-бам!Бедная
Ее охватил ужас. Да он, того гляди, сломает ей шею!
Но этого не случилось.
— Ну, что я говорила тебе, милая? Нам сегодня здорово повезло!
С горечью и одновременно радостью предвкушая тот факт, что это, очевидно, их последняя вылазка в город, в четверг вечером Элси отвезла Норму Джин в театр Сепульведы, где сначала показывали две одноактные пьесы — «Служебная столовка» и «По призыву», а затем состоялась премьера нового фильма с Хеди Ламарр. А после был проведен розыгрыш призов для зрителей. И, о чудо! Элси Пириг достался второй приз, по билету Нормы Джин.
— Здесь! Мы здесь! Это наш номер! Билет моей дочери! Мы идем!
То был просто вопль счастья. Ведь эта женщина ни разу ничего в своей жизни не выигрывала.
Элси была так возбуждена, так безрассудно, по-детски радовалась выигрышу, что вся публика добродушно смеялась над ней и одарила ее целым шквалом аплодисментов. А что касалось дочери, то в ее адрес раздавались одобрительные свистки, пока она вместе с Элси и другими победителями поднималась на сцену.
— Черт побери, жаль, что Уоррен этогоне видит! — шепнула на ушко Норме Джин Элси. Она была в самом лучшем своем платье, нейлоновом, в сине-белый горошек и с огромными накладными плечами. Надела она также последнюю пару приличных чулок, а щеки щедро нарумянила, и сейчас они просто пылали. Загадочные синяки и кровоподтеки на шее умудрилась замаскировать, их почти не было видно под толстым слоем пудры.
Норма Джин в школьной клетчатой юбочке и красном свитере тоже выглядела отлично — надела нитку стеклянных бус, стянула пепельно-белокурые вьющиеся волосы шелковым шарфом. Она была самой молоденькой из всех оказавшихся на сцене людей, и публика в зале глазела на нее особенно пристально. Ни пудры, ни румян на лице, но губы были ярко-красные, в тон свитеру. И ногти тоже очень красные. А сердце от волнения колотилось мелко и бешено, как у птички, попавшей в клетку, но держалась она прямо и возвышалась над всеми остальными, в том числе и над Элси. И голову держала высоко и слегка склонив набок, словно то была самая естественная для нее вещь в мире — подняться вечером на сцену театра Сепульведы, обменяться рукопожатием с пожилым менеджером и принять из его рук приз.
Совсем не то, что тогда, в сиротском приюте Лос-Анджелеса, когда ее, испуганную маленькую девочку, втащил за руку на возвышение Темный Принц. Протянул руку в белой перчатке и поставил рядом с собой, и она глупо таращилась сквозь свет прожекторов в зал. О, теперь она знала, как надо себя вести. Теперь она и не думала всматриваться в зал, где так много знакомых лиц, людей, которые ее знают, по школе, по Ван-Найсу. Теперь пусть это они на меня смотрят! На меня.Теперь это уже не соблазнительная Хеди Ламарр, а она, Норма Джин. Она четко усвоила свою роль, это на нее сейчас устремлены все взгляды.
И вот Норме Джин с Элси вручили приз: набор пластиковых тарелок и салатниц в цветочек, целый сервиз на двенадцать персон. И всем пятерым победителям — все женщины, среди них оказался только один мужчина, полный и пожилой, в потрепанной военной фуражке цвета хаки, — так искренне и бурно аплодировала публика. И Элси обняла Норму Джин прямо на сцене и едва не разрыдалась — так она была счастлива.
— Это не просто пластиковые тарелочки! Это знак свыше!
Юноше, с которым Элси хотела познакомить Норму Джин, исполнился двадцать один год, и он был сыном ее подруги из Мишен-Хиллз. Но говорить этого Норме Джин она не стала. И уж тем более не сказала ей, что он в тот вечер тоже находился в зале. Согласно ее плану он должен был сперва просто поглядеть на Норму Джин на расстоянии и уже потом решить, хочет ли с ней встречаться. Разница в возрасте, конечно, существовала, целых шесть лет. Для взрослых это незаметно — к тому же всегда лучше, если девушка на несколько лет младше. Но в столь юном возрасте, пожалуй, многовато, так заявила Элси мать парня.