Блондинки начинают и выигрывают

Успенская Светлана Александровна

Едва под облысевшим тополем показалась его сутулая, какая-то пришибленная фигура, сердце предательски екнуло. Черт, а похож-то как…

Мы устроились все за тем же столиком в углу, подальше от любопытных глаз. Его покрасневший на холоде нос мгновенно оттаял от так полюбившегося ему коньяка.

Вскоре глаза Кеши повеселели, замаслились сытым блеском, он вольготно развалился на стуле, закурил. Сизый дым, сплетаясь рваными кольцами, медленно всплыл над столом, сизым облаком завис в тугом, наполненном запахами, сбивчивой

речью и мраком воздухе кафе. Сейчас Кеша казался вполне довольным жизнью человеком на земле. Сыто отрыгнув, он с любопытством стрельнул взглядом по сторонам.

— Эта, — вдруг подобрался он, наклонился вперед, навалился грудью на столик. — А я знаю, зачем вам понадобился. Сам допер, своим умом.

— Вот как? — Я пристально оглядел его желтоватого цвета обломанные ногти с траурной каемкой по краям. — Ну и?

— Небось надо вам кого-нибудь того… — Серый нахальный взгляд, в котором за плотной завесой наглости читался элементарный страх, скользнул по моему лицу.

— Чего «того»? — хладнокровно осведомился я. — Выражайтесь, мой друг, яснее.

— Ну этого… Как его… Замочить, — наконец решительно выдавил он из себя и напряженно подобрался, каждую секунду готовый к побегу, к драке, к чему угодно.

К чему угодно, только не к моему раскатистому, бесстыдному смеху, который, вольготно прокатившись над столиками, затих в искусственной кроне пыльной пальмы.

— Вот оно что! — Отсмеявшись, я с облегчением откинулся на спинку стула. — И кого мне нужно, как вы изящно выразились, замочить?

Серые глаза с темным ободком затравленно метнулись в угол, а губы неохотно разжались.

— Ну, эта… Наверное, конкурентов ваших.

— Конкурентов — блестящая мысль! Просто гениальная! Только, к сожалению, я обыкновенный служащий крупной компании, мелкая шестеренка в огромном маховике гигантской машины, и конкурентов у меня нет. И не предвидится.

На секунду мелькнула мысль: а что, если предложить ему генерального в качестве конкурента? Я даже затрясся в смеховых конвульсиях, представив сцену, как сгорбленный Кеша наскакивает в подворотне на патрона и силится пырнуть его в живот, но нож вязнет в тугом сале.

А что, пожалуй, в этом есть некое рациональное зерно. Безвестный приезжий из далекого города, алкоголик без роду без племени… В милиции не значится, с убитым не знаком… Темный вечер, белый снег, пустые улицы… А потом — на вокзал или в аэропорт… Проследить, чтобы уехал… Несколько сотен на дорогу… Угрозы, если донесешь в ментовку… Его испуг…

А самому сменить квартиру, взять фамилию жены — и этот мелкий провинциальный аферист в жизни не найдет померещившегося ему туманным осенним днем заказчика убийства!

— Идейка недурна, — признал я, — только не интересует она меня, мой славный друг.

Кеша смущенно дернул плечом, извиняясь, и даже немного сполз на стуле, словно желая казаться

меньше ростом. Если бы я возмутился, испугался, он понял бы, что его догадка верна. Но смеха он расшифровать не мог. У него просто не укладывалось в голове, как можно смеяться над такими вещами.

— Вот что, — мягко улыбнулся я. — Ты где живешь-то? Ну, ночуешь где?

— Да эта… То там, то тут… — смутился несостоявшийся убийца. Постоянного местожительства у него, очевидно, не было уже давно.

— Найти тебя где можно?

— Ну, в общем… Иногда на вокзале заночую, а то на чердаке или в подвале. Но подвал хороший найти трудно, все позакрывали, сволочи, дворники эти. Да еще гоняют, если заметят… — разоткровенничался он.

Я опустил руку в карман (настороженный взгляд следил за каждым моим движением) и выудил из него две пятисотрублевки, приготовленные заранее.

— Вот что, друг ситный… По вокзалам я за тобой бегать не буду, по чердакам и подвалам лазать мне тоже как-то не с руки. Если хочешь со мной сотрудничать, вот тебе деньги. Сними себе какой-нибудь угол, желательно у безобидной старушонки, туго соображающей от старости, и завтра же сообщи свой адрес.

Костлявая рука жадно протянулась к банкнотам, но я молниеносным движением прикрыл их ладонью.

— Только учти! Взяв деньги, ты будешь выполнять все мои указания!

— Ага! — Яркий цвет купюр привлекал, манил, гипнотизировал бездомного — он пообещал бы все, что угодно, только бы их заполучить!

— Будешь делать только то, что я скажу. Понял? — Ладонь наконец приглашающе вспорхнула со стола.

— Лады! — Мгновенно сгребя деньги, Кеша поднял на меня затуманенный алчностью взгляд. Ошалев от внезапно свалившегося на него богатства, он, видимо, плохо соображал.

— Итак, снимешь угол в тихой квартире, адрес сообщи по телефону.

— Ага.

— Номер у тебя есть, не потерял?

— Не-а.

— Все понял?

— Ну.

— Ладно, иди.

— Лады.

— Жду завтра твоего звонка.

— Понял.

Он вскочил так стремительно, как будто до этого сидел на докрасна раскаленных угольях, и с места взял четвертую скорость. Только пыль завихрилась вокруг пальмы, печально качнулись изумрудные листья.

И тут я понял, что совершил ошибку. Скорее всего, мы больше не увидимся никогда.

Что ж, может, это и к лучшему? Значит, такова воля небес, прихоть судьбы. Разве это дорого — откупиться от ее безжалостной длани жалкой подачкой, тысячей самых деревянных на свете рублей?

Глава 5

— Ну, я тетя Маша буду… А ты кто таков? Чего надо? А? Не слышу, громче кричи!

Бобик, замолчь, кому говорят… Ша, зараза… Сгинь в свою будку. Свои, тебе говорят…

Проходи смело, не тронет. Да не рычи ты, ирод… Сказано, свои!