Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна
Шрифт:
Еще мне нравится французский рэп (девушки с банальным вкусом предпочитают американский), кактусы (а не розы), серебро (а не золото), фальшивые брильянты (а не настоящие, которых, к слову, у меня попросту нет), Эдвард Нортон (а не Брэд Питт), осень (а не лето), горные реки (а не южные моря), дождь (хм… ну это только потому, что позавчера я приобрела замечательный зонтик ярко-розового цвета), сливочные йогурты (а не модные диетические со злаками) и самый низкорослый участник британской поп-группы «Файв» (а не смазливый блондин, который приглянулся бы любой девушке с мещанским вкусом).
А он хочет, чтобы я ела какую-то спаржу…
Я обреченно посмотрела на Дмитрия Ерохина, который выжидательно улыбался. «Хороший мужик, – с тоской подумала я, – но ничего у нас не получится. Опять ничего не получится!» Можно, конечно, внушить себе острую симпатию к нему, можно броситься в омут головой вниз, не думая о возможных последствиях. Жаль, что я совсем не умею притворяться. Ну как я могу всерьез задумываться об отношениях с человеком, который настолько меня не чувствует! Которому непонятно, что я терпеть не могу лилии и мидии, что благородному шампанскому я предпочитаю недорогое вино, а то и вовсе пиво, что мне неловко находиться в такой опасной близости с незнакомцем, что я… Короче, он ничего обо мне не понял, ничего. Скорее всего, он просто эгоцентрист. Послал секретаршу за букетом и полностью доволен собой.
Козел.
Жаль.
Во-первых, упущена возможность сладкой мести Эдику и Леке. А во-вторых… Во-вторых, каждый раз, когда я встречаю симпатичного мне мужчину, я неизменно надеюсь, что это и есть долгожданный Он (с большой буквы «О»). Так обидно в очередной раз разочаровываться. Особенно если тебе почти двадцать девять лет.
На чем я остановилась?
Ну да, спаржа…
Что ж, делать нечего, сама виновата. Я мужественно подцепила вилкой коричневый стебель и – эх, была не была! – отправила его в рот. Ну вот, все не так уж и сложно. Нужно просто умудриться проглотить скользкий росток, проигнорировав процесс жевания. Тогда я не почувствую ни специфического неприятного вкуса, ни изобилия специй. Ну а потом можно будет принять лекарство от гастрита – и, считай, дело сделано!
Зажмурившись, я попробовала проглотить спаржу, но кусок оказался слишком большим. Как бы не подавиться, а то Ерохину придется возвращать меня к жизни путем искусственного дыхания. Наверное, он не имел бы ничего против. Но лично я предпочитаю более формальные разновидности поцелуя.
Я осторожно раскусила росток на две части и быстро проглотила сначала одну, потом другую. Ну вот, все легко и просто, а я боялась.
– Вкусно? – с улыбкой спросил Дмитрий.
– Не то слово, – ответила я, отодвинув подальше тарелку, – просто объедение. Только вот…
Я замолчала, потому что во рту у меня вдруг проснулся непонятно откуда там взявшийся огнедышащий дракон. Язык стал тяжелым и горячим, дыхание застряло в горле тугим комочком. На лбу выступил холодный пот, из глаз хлынули слезные реки. Как же остро! Как же… Нет, это невозможно описать, это было невыносимо!!
– Саша! – перепугался Ерохин. – Саша, что с вами?
Он интеллигентно похлопал по моей спине. Вот дурак.
– Понял, спаржа была слишком острая! – наконец догадался
В моих руках оказался бокал с вонючим шампанским. Я плохо соображала, что делаю. В конце концов, Ерохин был дипломированным врачом, поэтому я решила послушаться его совета и в одну секунду опорожнила бокал.
А потом у меня закружилась голова.
А потом…
Потом…
Если вам приснился бывший начальник, значит, это не к добру.
Во всяком случае, примета действует, если речь идет о моем экс-боссе, Максиме Леонидовиче Степашкине. Удивительные штуки иногда выкидывает наше подсознание. Вот, казалось бы, уволившись из газеты, я ни разу, ни одного разу не вспомнила о милейшем Максиме Леонидовиче. Правда, на моем кухонном столе до сих пор находится его фотография, но я – честное слово – в ее сторону даже и не смотрю.
И какого, спрашивается, черта ему вздумалось мне сниться? И ладно бы явился в ночном кошмаре – по крайней мере, все было бы логично. Так нет – то был эротический сон!
На Степашкине была белая шелковая рубашка с глубоким вырезом, обнажающим его – ха-ха-ха! – мускулистую грудь. Вот умора – я уверена, что в реальной жизни он никогда не заглядывает в тренажерный зал. Его руки блуждали по моей голой спине. А я-то – тоже хороша! – нашептывала в его благодарно подставленные уши многочисленные надрывные «да-а!».
– Саша… – бормотал Степашкин, – Саша…
Я разлепила ресницы, чтобы рассмотреть его повнимательнее, и вдруг с ужасом увидела, что это и не Степашкин вовсе. А герой моего последнего интервью, прославленный пластический хирург, Дмитрий Ерохин. Ну и сон!
Я подскочила на кровати и потянулась рукой в сторону, чтобы схватить с тумбочки будильник и посмотреть, который час. Но Ерохин не исчез, более того – лицо его обрело еще более четкие очертания.
– Саша, – с улыбкой сказал он, – все замечательно.
Не без некоторой опаски я огляделась по сторонам и обнаружила, что мы находимся в полутемной, скудно обставленной комнате. Я сижу на металлической больничной кровати, рукав моего костюма закатан выше локтя. А рядом с кроватью, на металлическом штативе, стоит капельница, в которой плещется некая подозрительно зеленоватая жидкость.
– Что здесь происходит? – Я спустила ноги с кровати, но подняться не смогла.
Какая странная слабость! Как будто бы я две недели провела в бредовой горячке. Но что же произошло? Вроде бы мы находились в палате, ужинали, пили отвратительное шампанское (то есть, простите, божественный нектар), а потом… Потом я ничего не помню, кроме идиотского сна о Степашкине.
– Мне стало плохо? – догадалась я.
– Не совсем, – Ерохин взял меня за руку и доброжелательно пояснил: – Сначала вы выпили шампанского, в котором была небольшая доза снотворного. А потом я сделал вам укол.
– Укол? – тупо переспросила я. – Какой еще укол? Зачем?
– Хотел проверить, как подействует на вас наркоз, – с невозмутимым видом ответил он.
Я похолодела.
– Какой еще наркоз?
– Не волнуйтесь, Саша, все в порядке. Я просто решил сделать вам подарок.