Блуда и МУДО
Шрифт:
Он тотчас вскочил с видом услужливого болвана.
– Идёт! – плотоядно и воодушевлённо сказал он. – Тогда сейчас я сваливаю! А ты положи сертификаты под матрас!
– Положу, – пообещал мерцоид.
«И стереги их там до второго пришествия», – мысленно добавил Моржов.
Поздно вечером, когда дети уже спали, на веранде под навесом сидели Моржов, Щёкин, Розка и друиды. Щёкин пил пиво, остальные – чай. Розка навалилась на стол грудью, подперла кулачком скулу и тоскующе оглядела окрестности.
– Моржов, – сказала она, – почему у нас везде такой срач?
Моржов тотчас приложил к очкам бинокль и обозрел берег Талки. В сумерках среди белёсых камней и голубоватой травы валялись тёмные обломки досок, блестели под луной мятые пивные банки, кляксами чернели какие-то рваные пакеты и пузырились мутные пластиковые бутылки, словно дохлые рыбы. Этот мусор Талка накидала на берег в половодье.
– Это не я намусорил, – сразу отвёл от себя подозрения Щёкин. – Чтобы столько напить, я зарабатываю слишком мало. Позор правящему режиму! В рот МРОТ! Кровавые палачи!
– Давайте приберёмся, – меланхолично предложила Розка.
Друиды оживились и оба уставились на Моржова.
– Начальник, по стольнику на каждого – и мы всё выдрочим! – заявил Чаков.
– А ещё по стольнику – и траву везде скосим, – добавил Бязов.
– Мужики, вы чего к нам присосались? – недовольно поморщилась Розка. – Идите бухайте в другом месте… Борька, надо нам самим уборку территории провести.
– Ты сможешь запрячь упырей? – не поверил Моржов.
– Я же методист по массовым мероприятиям, – покровительственно улыбнулась Розка.
– Одно очень приятное массовое мероприятие со мною ты так и не смогла провести…
– Иди в пень, надоел. Я о деле говорю.
– Ладно, – вздохнув, согласился Моржов. – Мужики, бизнес, значит, такой: достаньте нам в аренду десять граблей. По червонцу за штуку. Сможете?
– О чём речь, начальник! – отодвигая стаканы, обиделись друиды. – Мы здесь родились!…
Их мотоцикл стоял за корпусом. Моржову показалось, что из-за угла уже доносится сдержанное клокотание: от нетерпенья друидов мотоцикл завёлся сам собой.
– Значит, решено: завтра – капитальный шмон! – плотоядно сказала Розка.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можно отложить на послезавтра, – пробурчал Щёкин.
Утром Розка выкатилась из корпуса свежая и румяная, как наливное яблочко. Моржов всегда изумлялся способности женщин столь самозабвенно радоваться жизни. Сам же он вышел на свет, словно солдат из окопа – весь искусанный комарами и помятый. «Завтра, блин, еду в Ковязин и покупаю фумигатор!» – клялся он самому себе.
Друиды привезли грабли, и Костёрыч уже скрёб землю возле умывальников. Соня и Милена не выходили из кухни. Завтрак проходил с участием лишь Розки и Щёкина, поутру обычно молчаливого. Зато Розка, расколупывая стопу пластиковых тарелок, искрила энтузиазмом и многообещающе намекала упырям на нечто особенно интересное, приготовленное на сегодня. Охапка граблей за углом корпуса навевала упырям нехорошие предчувствия, и упыри сидели мрачные.
– Ребята! – наконец объявила Розка за чаем. – Сегодня мы с вами устроим субботник!
Упыри чуть не попадали со скамейки, а Моржов захлебнулся сигаретой. Розка, видимо, не подозревала о новом смысле слова «субботник». А упыри – уличные паца – конечно, знали этот смысл. Причём про старое, советское значение слова «субботник» им никто никогда не рассказывал. Тем более уличные паца знали и Сергача-сутенёра, Розкиного мужика. Субботник – это когда менты решают расслабиться, требуют у подконтрольных сутенёров девочек, бухают и трахают шлюх: бесплатно и по беспределу.
Казалось, что упыри готовы шарахнуться во все стороны как можно дальше от Троельги. Но ситуацию спас Серёжа Васенин.
– Роза Дамировна, – укоризненно сказал он, – это ведь только при Советском Союзе рабочие на заводах работали в выходной на субботниках, а деньги перечисляли голодающим детям…
Упыри облегчённо загомонили.
– Ну, вы ляпните так ляпните… – отходя от столбняка, уважительно заметил Розке Гершензон.
– Да что вы, мальчишки, честное слово? – задорно ответила Розка, ничего не почуяв. – Вам нравится в лагере?
– Ничо так, – неохотно согласились упыри.
– Голодом не кормят, – поразмыслив, согласился и Гершензон.
– Но вы посмотрите вокруг – сколько мусора! А лагерь – наш дом! Давайте же все вместе дружно приберёмся в своём доме! Кому же из вас нравится жить на свалке?
Упыри завертели головами, удивлённо оглядывая окрестности. Было ясно, что сравнение лагеря со свалкой им в головы не приходило никогда. В Троельге для них всё было как везде.
– У меня дома в комнате ещё хуже, – недоверчиво пожал плечами Гершензон.
– А вот я согласна принять участие в субботнике! – заявила Наташа Ландышева.
Упыри бешено заржали, а Наташа и бровью не повела.
– Вот Дерьмовочку и забирайте на субботник! – крикнул Гершензон.
– Обезьяны пускай живут как хотят, а девушка должна жить в чистоте, – независимо пояснила Наташа.
– Правильно! – воскликнула Розка. – Субботник – он для нас!
Упыри со смеху повалились друг на друга. Только Ничков сохранил вертикальное положение. До него наконец-то дошло, и он вдруг страшно разгневался.
– Чо, работать?! – завопил он. – Мусор убирать? А мы, что ли, мусорили? Кто мусорил – тот пусть и корячится! Я за всяких уродов работать не обязан!
– Мы вообще на отдых приехали, – вставил Гершензон.
Упыри тотчас заорали, словно бы весь год они пахали, как негры на плантациях, ради драгоценных мгновений летнего отдыха, а вот теперь у них отбирают и это скудное счастье.
– Так ведь для себя же!… – убеждала Розка. – Это же не труд – если весело, если с песней!…
– Вы сама и пойте! – вопили упыри. – Мы не знаем песен! Мы петь не умеем!