Блудное художество
Шрифт:
Не сразу, но появился Клашка Иванов. Какой-то не в меру смущенный.
– К вашей милости, коли изволите…
Обер-полицмейстер понял - стряслось нечто непредвиденное.
– А ну, заходи, да дверь, дурень, прикрой.
Клашка быстро исполнил приказ, но видно было, что ему сильно не по себе.
– Кого там бес принес?
– Сказался подрядчиком, ваша милость, и с женой…
– Ну так в чем загвоздка? В канцелярию его, пусть ему составят «явочную»… да что ты в пол уставился? Копейку, что ли, ты тут потерял?
– Они вашу милость хотят видеть.
– А для чего им моя милость?
– Архаров уж начинал сердиться.
– Можешь ты внятно сказать?
– Они с жалобой пришли.
– На кого?
– На архаровцев.
Обер-полицмейстер задумался. Жалоб на подчиненных он слышал немало и старался в них особо не вникать. Однако хоть изредка следовало делать видимость, что к буянам принимаются строгие меры.
– Ну, проси.
Вошли не двое, как он полагал, а трое: мужчина в годах, его рыдающая супруга и девка дет двадцати, красная, как вареный рак, и с таким огромным брюхом, что обер-полицмейстер даже головой покачал. Всякое в этом кабинете случалось, но вот скоропостижных родов еще не было.
– Вашей милости архаровцы дочку мою обидели!
– сразу приступил к делу мужчина.
– Девка молодая, дура! Допустила, чтобы ей юбку задрали! Спрашивали - кто?! Молчит, дура!
– Прелестно, - сказал на это Архаров.
– Может, кто-то другой потрудился во славу Божию?
– Архаровец, кто же еще! Соседи видали да нам сказали.
– Архаровец, стало быть…
– Простите, ваша милость… а только так оно и есть!… Мы Курепкины, нас вся Якиманка знает! Сраму-то - ведром не вычерпать…
– А что ж, твоя девка не припомнит, с кем была?
– резонно спросил обер-полицмейстер.
– Ну-ка, сударыня, отвечай! Кто таков, как звать? Не бойся, тут тебя никто не обидит.
– Да я… - отвечала зареванная девка.
– Да я раз только… раз один с ним… была!…
– До что ж ты у нас за дура!
– в отчаянии воскликнул отец.
– Ваша милость, девка молодая, ваш молодчик ее уговорил!
– Так сразу и уговорил?
– Архаров глядел на девку с некоторым сомнением.
– И не назвался?
– Да соврал, поди! Чтоб потом не сыскали! А дура моя молчит! Ваша милость, век буду Бога молить! Пусть он, подлец, покроет грех!
Архаров собирался было спокойно ответить, что грешили-то оба, но тут девкина мать бросилась на колени перед столом и заголосила, как на похоронах.
Это обер-полицмейстеру сильно не понравилось. Он встал и, обойдя вопленицу, подошел к возмущенному отцу.
– Рот ей заткни как-нибудь, - приказал он.
– Не то всех отсюда в тычки выставлю.
Подрядчик, или кем уж он был, нагнулся над женой, встряхнул ее за плечи, взял под мышки и с некоторым трудом поставил на ноги. Одновременно он нашептал бабе в ухо чего-то такого, от чего она и впрямь замолчала.
– Коли это мои виноваты, я сей же час докопаюсь, - пообещал Архаров.
– Клашка!
Обер-полицмейстер знал, что за дверью кабинета уже собралось целое общество, и Клашка в том числе.
Архаровец вошел, был взят за плечо цепкой обер-полицмейстерской рукой и развернут рожей к пострадавшей от Амура девке.
– Говори - этот?
Девка помотала головой.
Архаров хмыкнул - коли Клашка ни в чем не виновен, чего ж у него унылый вид, словно живот схватило? Была в этом деле некая неправильность, некая загадка. А он, встречаясь с загадками, любил найти самое диковинное решение.
– Пошли все на двор, - распорядился обер-полицмейстер.
– Клашка, собрать всех, и из подвала тоже. И Шварца. И канцелярию. Всех - на двор, и построить в одну шеренгу.
Очень быстро приказ был выполнен. Как нарочно, в конторе и на дворе Рязанского подворья было довольно много архаровцев, подоспел и Яшка-Скес, и шеренга вышла длинная. Архаров вышел, оглядел свое воинство и повернулся к жалобщикам. Он хотел приказать им, чтобы глядели внимательно и указали виновника пальцем. Но вдруг ему в голову пришло именно то, что превращало сию унылую процедуру в целое выдающееся событие.
– Ну что, орлы? Как девок еть - так вы тут, а как под венец - так в кусты?
– спросил он.
– Пусть тот, кто сие непотребство учинил, тут же из шеренги выйдет.
Архаровцы молчали, не двигались.
– Вдругорядь повторяю - кто девке брюхо набил, тот пусть выйдет из шеренги сам! Не дожидаясь, покуда розыск учиню!
– грозно, пожалуй, даже избыточно грозно произнес обер-полицмейстер.
– Так, так, - прошептал стоящий слева от него подрядчик Курепкин.
И тут свершилось!
Не шепот - легчайшее подобие шепота полетело по шеренге. И вышел, сделав два огромных шага, Ваня Носатый.
– Прелестно, - сказал Архаров.
– Немудрено, что ваша девка застеснялась… Ну что ж, других грехов за моим служителем нет, и коли вы не прочь…
– Да побойся Бога!
– закричал подрядчик, а кому, Архарову или Ване, было непонятно.
– Да чтоб с такой гадкой харей?!. Да быть того не может!
Того, что случилось далее, Архаров никак не ожидал. Из шеренги вышел Шварц.
Он встал прямо перед обер-полицмейстером, изобразив на своей физиономии, в обычное время довольно скучной, окончательную отрешенность от мирских хлопот.
Не успели подрядчик с супругой недоуменно переглянуться, два шага вперед сделал Вакула.
Этот монах-расстрига из прошлой жизни взял в нынешнюю лишь огромную бороду, столь пространную, что только в две растопыренные ладони и мог ее огладить.
– Я что ж, ваша милость?
– спросил он Архарова мощным басом и сам же ответил: - Как начальство, так и я. Филя, а ты что же?