Блудный сын
Шрифт:
Неожиданно парень, который привел его в общежитие, соскочил с полки, достал из холодильника, стоящего у дверей, банку с консервированными помидорами и поставил перед Васей:
– Ты ешь! Голодный, наверное!
Тогда другой сосед принес из своего угла банку с вареньем и без слов выставил перед Василием. А узбек или таджик – Вася еще не научился их различать – высыпал перед ним горку изюма. Другой сосед достал пару плодов перезревшей хурмы.
Получился пир на весь мир.
Все происходило тихо, бессловесно, очень деликатно. Оказывается, все всё про Васю понимали и незаметно хотели сделать так, чтобы ему было лучше.
Ему и правда стало лучше. После ужина он забрался на свою кровать,
Улыбался впервые с того момента, как остался без денег.
16
Варвара была, как во сне. Конечно же, она не запомнила все эти повороты и количество уходящих вправо улочек, на которые должна ориентироваться.
Она шла, как говорило ей сердце. Ей казалось, что эту дорогу она проходила уже много раз. И теперь ОН взял ее нежно за руку и повел к Себе. Вокруг в своей скорости шли люди, сменялись лица, когда промелькнул продавец гранатового сока, и она свернула направо, ее окружил благоуханный запах, сила которого нарастала с каждым шагом. И вот после низкой арки открылась площадь, заполненная народом. Так удивительно, что среди них не было ни одного человека, который бы выглядел удрученным или расстроенным. От каждого человека передавалась ей тихая, светлая радость. И у нее на душе не было никакой тяжести и скорби. Это казалось так удивительно. Она думала, что это тяжелое место, где ей будет трудно находиться. Но нет! Она разве что не запела во весь голос. А может и запела тихонько, едва шевеля губами. А затем начались волны. Их было несколько. Одна волна накрыла ее у входа в Храм Гроба Господня. Волна светлой печали и любви. Ее тут же сменила другая волна – у камня миропомазания, напротив входа. Вот откуда разносятся благоухания по близлежащим улочкам! Это была волна сострадания и грусти. А третья волна окатила ее у Кувуклии верой и надеждой. Там стояли люди очередью, которая огибала Гроб Спасителя. Варя не встала в конец очереди, а сразу пошла ко входу в Кувуклию. И никто ее не попытался удержать.
Греческий монах, который следил за порядком и пропускал ко Гробу людей, взглянул на Варвару и посторонился. Она вошла внутрь, миновала придел Ангела и подошла к гладкой от рук и губ паломников каменной плите.
Осторожно дотронулась до нее и тут же чуть отстранилась. Варе показалось, что плита горячая и она может обжечься. Очень тихо девушка снова опустила на нее свою ладонь, а потом поцеловала, окропляя слезами. Варя и не чувствовала, что уже несколько минут плачет от чувств, которые не вмещала ее душа. Слезы выливались крупными каплями, проливались на плиту и тут же исчезали, будто камень мог впитывать воду. Времени для нее больше не было. И звуков не было. И никакого движения. Бурлящий мир остановился и затих, потому что сейчас происходила особая сокровенная встреча девушки и Того, кому она хотела посвятить жизнь.
А потом словно бы щелкнул выключатель, и мир вторгся в их свидание. Она оторвалась от плиты и, пятясь, вышла из Кувуклии.
Варе не надо было спрашивать, как пройти к Елеонской горе. Чего тут спрашивать? Неужели ее ноги сами не выведут на улицу Виа Долороса. Улица скорби, по которой вели Спасителя на казнь. Здесь ошибиться нельзя.
Долороса. Такое красивое название. И такое жестокое. Не случайно это слово оканчивается на «роса» – почти что «роза». Этот цветок, как и эта улица, красивый, но с шипами.
Варя брела по каменной мостовой, пока дорога не вывела ее из старого города. Она вышла за ворота, сделала несколько шагов и ей открылись золотые купола монастыря Марии Магдалины.
Варвара перешла дорогу, и начала подниматься по Елеонской горе вверх, к обители. Ей становилось тяжелее каждым шагом. Это была тяжесть не от усталости. Это что-то неподъемное зарождалось в ее душе.
Она позвонила в зеленые двери обители. Ей открыла молоденькая инокиня. Варвара рассказала, что ее сюда пригласили из России.
– Да, да! – закивала девушка. – Мы вас ждем! Проходите. Я сейчас доложу о вас настоятельнице. Подождите здесь, на лавочке возле храма.
И радостно убежала. Варя немного посидела на лавочке, поднялась, открыла двери в храм и зашла внутрь.
Первое, что она увидела, – это изображение на стене громадной фигуры императора Тиберия, которому Мария Магдалина протягивает окрашенное в красный цвет яйцо со словами «Христос Воскрес!»
Почему-то картина на стене так напугала Варвару, что она выскочила на улицу. Как раз к дверям храма шустрая молоденькая инокиня подвела матушку настоятельницу.
Варвара взглянула на них и твердо сказала:
– Я здесь не останусь!
17
В первый день было несказанно трудно вставать в шесть утра. Вася проснулся от движений в комнате. Его соседи уже одевались и пили кто чай, кто кофе. Он понимал, что времени у него мало. Надо умыться, а там наверняка очередь. И в туалет, конечно, тоже очередь. А автобус, который развозит на объекты, ждать не будет. Сам туда не доберешься. Надо всюду успеть.
И он успел, правда, с большим трудом. Чай не допил. Только полкружки проглотил наспех, когда его соседи уже выходили из комнаты. Схватил свой свитер. Поскольку он выходил последним – должен был закрыть комнату и отдать ключ на вахте. Расписывался в журнале и из-за этого чуть не остался без автобуса. Выскочил на улицу, когда тот уже начинал движение. Прямо на ходу переодевался в комбинезон. А вот перчатки забыл. Пришлось целый день махать лопатой голыми руками. И, конечно, домахался до мозолей. Но выхода не было.
А на следующий день руки покрылись волдырями. Работать стало невыносимо, но никому не пожалуешься. И как-то боль сама отступила. А через день и волдыри сошли. И больше таких проблем, как мозоли, у Васи не было.
Шаг за шагом, он влился в рабочую колею. Ни о чем не жалел. Вспоминал иногда свои загульные дни. Относился к себе, тогдашнему, как к не очень умному человеку. Праздников ему захотелось! А сейчас дождя нет – вот и праздник. Кто-то из соседей посылку получил из дома – тоже праздник. Да что там посылка. Горячий душ после работы – вот это настоящее счастье! И все-таки было странно, что тогда он столько денег распылил на разных людей. И никто из них не сохранился в его жизни. Не осталось никаких отношений. А здесь его окружали люди, которые и по-русски-то плохо говорили, но они делились с ним поровну всем, что у них было, улыбались ему, когда он затемпературил, – приносили лекарства, заваривали чай с травами, имбирем, лимоном и медом. В их комнате никто за все время не поругался, не напился, ничего ни у кого не пропало. Они и работали, и жили вместе. Васе было даже проще, чем остальным, потому что он был один, а его соседи умудрялись экономить деньги, чтобы хотя бы раз в неделю переправить небольшую сумму домой.
Узбек Тимур навестил его несколько раз. Рассказывал, что живет без новостей, а один день похож на другой. Работа так и не появилась. На улице жить становится сложнее, потому что все холоднее становится. Уже пару дней снег выпадал. Он даже подумывает тоже пойти в дорожные рабочие, но спина еще сильнее разболелась. Трудно ему.
Они пили чай с халвой, радовались встрече. Васе казалось, что они почти родные люди. Если бы не Тимур, он, возможно, мог бы пропасть. Благодаря этому щупленькому человеку у него появилась теплая одежда, еда и работа. А сам как бы он разобрался в этом сложном мире бездомных людей?