Блуждающее время
Шрифт:
– А что? Ведь он был человеком, а раз человеком, значит и набезобразить может…
Тут Далинин даже улыбнулся.
– Не грустите, молодой человек, – поправил его старичок. – Пора нам расставаться со всякой грустью… Кстати, а что вы сегодня вечером делаете?
– Ничего, – коротко ответил Павел.
– Вот видите. Занять себя даже не можете. Хотите я вас займу?
Павел выпучил на старичка глаза.
– Не бойтесь, все будет шито-крыто, и место очень приличное, не какое-нибудь развратное. Будет достойная компания, иных знаменитых вы, может быть, узнаете…
Павел, которому действительно сегодня было как-то невмоготу, удивился, однако ж, тому, что его даже обрадовало внезапное приглашение, да еще незнакомого старичка, пусть и пухленького, аккуратного такого…
– А значит, люди там будут солидные, староватые для меня, – вдруг выпалил он, не ожидая от себя такого быстрого течения к согласию…
– Да что вы, там молодежь тоже будет. И девушки, образованные, умные такие.
– Да как же я, незнакомый им человек – и вдруг приду…
– Бросьте. Наверняка, вы встретите там хорошо известных вам лиц. Развлечетесь, в конце концов, винцо дорогое будет, чего горевать-то зря…
– А вы там будете? – глупо спросил Павел.
– А как же, а как же! Я вас и представлю. Звать-то вас как?
– Далинин Павел.
– Вот и ладушки. Приходите сегодня к восьми часам. Тут я вам черкну адрес, – и старичок написал что-то на бумажке. – Очень просто. Если что не так, меня сразу не найдете, или если я не успею, не смогу прийти, скажите, что от Безлунного Тимофея Игнатьевича. Вас сразу пустят.
Павел взглянул на бумажонку: это в центре, недалеко, действительно просто: «Может, гульнуть? – подумал он. – А то настроение что-то быстро меняется не в ту степь, надо поправиться. Чего думать-то? Все мы люди свои, и старичок весьма доброжелательный, хоть бы не помер, пожил бы еще подольше, лет сто–двести. Я ведь людей люблю, – оживился Павел про себя, – хотя и скрываю это…»
Он не заметил, как старичок уже отплыл в сторону. Издалека он помахал Павлу женственной ручкой: дескать, скоро увидимся…
– Да, надо отвлечься, – окончательно решил Павел. – А то все разговоры о потустороннем, о жизни, о ее подтексте, Достоевский, Ницше, Блок, Платонов, Лотреамон, Мейринк… И так до бесконечности. Можно и отдохнуть, в конце концов, на халяву. И он почему-то погрозил пальцем сидячему Гоголю…
…В восемь вечера Павел подходил к дому, указанному в записке толстенького и веселенького старичка.
Дом этот был заброшенный, но в общем, нормальный, в духе начала века: высокие потолки, широкая парадная дверь, но почему-то относительно узкая, темная и неопрятная лестница. Лифт не работал, но подниматься надо было всего лишь на четвертый этаж. Он подошел к высокой и обшарпанной двери указанной квартиры. Набрался вдруг лихости и настойчиво позвонил.
Изнутри раздался хрипловатый и какой-то пропитой женский голос:
– Кого еще черти несут?
Но дверь распахнулась, и перед Павлом оказалась весьма милая дама лет тридцати пяти.
Павел глянул внутрь: было темновато, но полно народу, кричащего, шумноватого, но старичка
– Я от Безлунного, – выпалил Павел, почему-то покраснев.
– Бог с вами, – миролюбиво наклонила голову дама. – Проходите не спеша.
Квартира показалась Павлу довольно просторной, но обычной, хотя одновременно он почувствовал в ней какую-то странность, но в чем дело, он так и не мог понять, настолько все было повседневно. У стола в гостиной толпились люди, не всем было место сидеть, некоторые ходили сами по себе по коридору и по комнатам, покуривая и беседуя. Павел, было, смутился от обилия вина и людей и потому решил сразу же выпить – и внезапно повеселел. Захотелось обнимать всех и знакомиться.
Сразу на него двинулся молодой человек, видимо, его возраста, даже чуть помоложе, но как-то не по-современному постриженный, и раскрыл руки для объятий. Павел от неожиданности отстранился в сторону и взглянул на благодушного. «Где-то я его встречал, – мучительно подумал Павел. – Помню это лицо… Но где? Где?»
Что-то до боли знакомое, даже родное, почудилось Павлу в этой физиономии. «Недаром старичок предупреждал», – мелькнуло в уме. Но воспоминания заглушили очередная порция водочки и объятья, а затем хитрые, лисьи, быстрые, даже нагловатые поцелуи странного молодого человека. Он даже хлопнул Павла по заднице – может, в знак дружеского расположения.
Закусь показалась Павлу неважной, простоватой слишком. Но люди были весьма спокойные, в меру довольные собой, уверенные, и чаще всего болтали о бабах.
«И это в наше-то время, – озлился вдруг Павел. – Когда страна вот-вот взорвется. Когда у всех нервы на пределе. Хамы стопроцентные, эгоисты, жрут, пьют, и, знай себе, одно бабье на уме… А Россия…»
Впрочем, баб было не поровну.
«А одеты, кстати, плохо, – заметил про себя Павел. – А где же старичок все-таки, пухленький мой…»
И он пошел искать старичка. Но его не было. Спросил: «А Безлунный-то где?» – но от него отшатнулись. «Опять что-то не то, – заскулил про себя Павел. – Но что «не то»: кругом так обыденно, даже скучновато. А еще соблазнял чем-то необычайным, старикашка поганенький… Где оно, необычайное, здесь? Да его тут с огнем не сыщешь. Если б не водка, совсем тут скиснуть можно», – подумал Павел.
– Хочу необычного, черт побери! – внезапно крикнул он на весь коридор.
– Какой же вы нервный, – улыбаясь, к нему подошла прелестная девушка лет двадцати. – Вера Малинина, – представилась она, – дочь хозяина этой квартиры, Малинина Петра Никитича, как вам известно.
«Ничего мне неизвестно», – подумал он. Вера вопросительно посмотрела на него.
– Мы же справляем такой день! Отец получил большую награду, повышение и орден. Кругом друзья, родственники, коллеги. Но мы и незнакомым сейчас рады, кто пришел косвенно, от друзей…
Павел слегка кивнул головой, не отводя взгляда от девушки, от ее нежных голубых жилочек, от глаз, полных власти жизни, от сияния неведомого света в них…
– Я и есть такой, – смущенно буркнул он.
Девушка тихо рассмеялась.