Блуждающие в ночи
Шрифт:
— Мне следовало бы об этом догадаться, — сказала она, испепелив его взглядом, поднялась с земли и прошла мимо Стива царственной поступью.
Спазм сдавил его горло, а член пульсировал от желания. Стив проводил глазами ее спину, когда Саммер голышом направилась в лес. Ее роскошная задница покачивалась из стороны в сторону, спина оставалась царственно прямой, а волосы были небрежно раскиданы по плечам.
Господи, что за задница!
Вторая леди Годива! [8]
8
Правительница
— Куда ты направилась? — спросил он, с трудом выдавливая из себя слова.
— Я решила надеть трусы. Как ты мог заметить, становится жарко.
Конечно же, он заметил. Ему пришлось снова слазить в шорты, чтобы не взвыть от боли.
Собрав оставленные ею вещи и взяв собаку, он последовал за Саммер. К тому времени, когда он догнал ее, она уже извлекла из спортивной сумки, брошенной им на месте их стоянки, свои лифчик и трусики и надела их. Ее нижнее белье было белым, прочным и скорее отрезвляющим, чем возбуждающим. Одна из бретелек лифчика оказалась завязана узлом.
Так почему же это белье все-таки возбуждало его?
Черт, похоже, что все, имеющее к ней отношение, порождает желание. Если так и дальше пойдет, то его начнут привлекать даже титьки ее чертовой шавки.
Собака лизнула его кисть. Стив опустил ее на землю.
— Теперь, когда мы покончили с этим делом, то можем сесть и подумать, что будем делать дальше. — В глазах Саммер, встретившихся с его глазами, был холодный вызов.
Колхаун выпрямился. Она просунула ноги в нейлоновые баскетбольные трусы с таким видом, словно его здесь не было, подтянула их вверх, поправила на поясе и, к сожалению Стива, смешанному с облегчением, натянула через голову черную майку.
Саммер так удачно ее надела, что изображенный на майке бультерьер, казалось, тяжело дышал, терзаемый вожделением.
Она, возможно, и покончила с этим делом, но про себя Стив так сказать не мог. Более того, создавалось впечатление, что эта отрава распространялась по его телу.
— Это точно. — Он понимал: ответ неудачный, но ничего лучшего не пришло ему в голову. Стив едва мог шевелить мозгами, не говоря уж о языке.
Презрительно скривив свои губы, Саммер взяла из его рук свои туфли и носки и тут же швырнула их. Потом, подняв с земли спортивную сумку, метнула ее Стиву в живот.
— Держи!
— Ох! — Крякнув, он перехватил сумку. Она бросила ее отнюдь не нежно. Глядя, как Саммер нагнулась, чтобы обуться, он подумал, что ему еще повезло: ведь это могла быть монтировка.
Леди явно обладала хорошей физической подготовкой.
— А ты подумал, что мы будем делать, когда доберемся до твоего лагеря? — ядовито спросила Саммер, обматывая шнурки вокруг лодыжек и завязывая их. — Думать уже на месте — это не самый лучший план, если ты не возражаешь против того, чтобы я высказала свое мнение.
А вот и возражает. Если только она не предложит что-нибудь дельное.
Стив
Особенно если у тебя текут слюнки при каждом движении бедер женщины, за которой спешишь.
Глава 28
— Что ты хотела сказать этим своим «трах, бах» и как там еще дальше? — ни с того ни с сего спросил Франкенштейн. Он сидел на земле, опершись спиной о древесный ствол, вытянув одну ногу, а другую согнув в колене. Проклятая бейсболка с символическими «Быками» была надвинута козырьком на его глаза.
Они только что поели (галеты с арахисовым маслом и вода, для Маффи сырая сосиска) возле журчащего, чистого и прозрачного ручейка. Саммер потеряла представление о времени и не могла сказать точно, который сейчас час, но ей казалось, что полдень был уже давно. Солнце за ветками деревьев начало клониться к закату, бросая блики на землю и на камень, на котором они сидели. День выдался жарким, градусов девяносто по Фаренгейту, но лес защитил их от зноя. Вместо него они получили влажность и комаров. Самое скверное, по ее мнению, сочетание.
По лбу Саммер катился пот. Ее волосы, которые она не мыла вот уже почти три дня, дурно пахли, и она предпочла вообще не думать о том, как сейчас благоухает. Нога зудела, и Саммер рассеянно почесывала большой красный укус какого-то насекомого на своей икре.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — ответила Саммер холодно, злясь на себя за то, что едва не ввязалась в никчемную связь с еще одним никчемным мужчиной. Но злилась не только на себя. Каждый раз, вспоминая, как неосторожна была с ним и что он творил с ней своими руками, губами, своим телом, она не могла сдержать дрожь. И эта дрожь снова и снова сводила ее с ума.
И вот теперь, когда Саммер все еще переживала ощущения самой фантастической ночи любви, которая у нее когда-либо была, он ясно давал понять, что для него все это абсолютно ничего не значит.
Ему было невтерпеж, он хотел секса. В этом и заключалась правда. А когда он получил, что хотел, то потерял к ней всякий интерес. У него даже не хватило такта — или здравого смысла, — чтобы притвориться.
И чему же он теперь удивляется?
— Я говорю о том, что ты там сказала. Дескать, «трах, бах, что-то еще и мадам», — его голос был подчеркнуто безразличен.
Отлично! Для нее не составит труда налететь на него, как потревоженная сойка.
— О Боже, ты случайно не один ли из тех мужиков, которым каждый раз после секса надо обсудить, как все было, а? Чего ты ждешь, аплодисментов?
Она ощутила восторженное злорадство, когда его глаза сузились.
— Я только хотел узнать, что ты имела в виду.
— Ничего. — Саммер отхлебнула из своей хорошо отмытой банки из-под пива. В эту минуту запах пива стал бы последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ее просто стошнило бы. — Забудь об этом.