Блуждающий по вселенным
Шрифт:
Проза жизни оказалась более жестока и кошмарна.
– Мне было десять лет, когда на наш городок на севере Леснавского налетел отряд зроаков. К счастью, о приближении людоедов сумели сообщить дозорные еще за сутки до нападения, и пограничники со всеми воинами успели приготовить великолепную засаду. Ни один аспид не ушел от справедливого возмездия, но среди них оказался один древний и мощный по магической силе трехщитный. Перед своей гибелью этот гад успел выпустить таящееся у него в древнем амулете проклятие «Слепая смерть». Если бы оно раздалось в стороны, все жители и воины городка умерли бы в страшных мучениях, которые начались бы с вытекания глаз. О подобном проклятии
М-да! Вот она – жизнь!
Но так меня еще ни разу не тыкали мордой в собственную низость, трусость, развратность и распущенность. Это же каким дятлом надо быть, чтобы настолько поверхностно посмотреть на подобную женщину?! Это же каким бесстыдством следует обладать, чтобы за голой грудью не увидеть истинное самопожертвование, духовное и физическое бесстрашие и громадное всечеловеческое прощение?
Хорошо, что Леня этого не слышал, так и двигаясь впереди нас. Хотя в любом случае придется ему во всем признаваться и каяться. Иначе я сам себя уважать перестану и наша дружба может дать трещину.
А вот как покаяться перед этой девушкой? Как донести до нее мое понимание и самую искреннюю человеческую благодарность? Не за меня, конечно, вообще удивляюсь, почему она мне помогла, недостойному и презренному. А благодарность за всех спасенных ею людей! И за тех людей, которых она еще только собирается спасти, рискуя собственной жизнью на захваченной жуткими людоедами территории. Ведь наверняка она сама вызвалась, добровольно, отправиться за утерянным, скорее всего, уничтоженным давным-давно или поврежденным временем амулетом. Если бы старшие вашшуны были уверены в наличии алтаря и целостности камня на нем, сюда бы отправили сильнейший диверсионный отряд из самых прославленных воинов. А так, пожалуй, только одна Шаайла и верила в существование уникального амулета.
Полномочия получила, а вот дальше уже ей предоставили действовать самой, на свой страх и риск. И сейчас она наверняка даром будет копаться в разрушенном пантеоне. Странно еще, что так желает получить в помощники именно меня.
Как бы ей и в самом деле помочь? Ведь это и будет самая истинная от меня благодарность.
Так что изъявление бушующего во мне покаяния, хвалебные речи я решил отложить до лучших времен. Иначе вообще некрасиво получится. Но парочка слов у меня все-таки вырвалась.
– Ты молодец. Спасибо тебе.
На что девушка, словно давая сдачи, ответила просто:
– Да пожалуйста! – Но вот после этого ее глаза сузились не то в подозрении, не то в попытке скрыть смех. – Но ведь и с моей стороны теперь появились некие, много меняющие обстоятельства.
Сердце у меня екнуло: проклянет! А губы непослушно скривились:
– Какие еще обстоятельства?
– Да разные… всякие… Например: ты не задумывался, что после ночного лечения, о котором ты меня так рьяно умолял, я могла забеременеть?
Я резко вздохнул, а мой конь, без всякой команды с моей стороны, встал как вкопанный. Нить разговора окончательно выскользнула из моих рук. А сознание ничего умнее не придумало, чем метаться по моим распрямившимся извилинам и восклицать: «Как же так?! Как же так?! Что делать?! Что делать?!»
Глава восемнадцатая
Житие во тьме
Молчание Грозовой в ответ на крики не просто насторожило девушек. Они перешли на шепот, вполне справедливо опасаясь опускаться вниз. Веревки для спуска оставались висеть на своих прежних местах, стрелы из неосвещенного пространства не летели, но ведь это еще ничего не значило. Враг мог оказаться и без оружия. Вид той же грожбы, поблескивающей своим панцирем внизу, навевал нехорошие предположения.
– Вдруг второй медведь пришел в гости к первому?
– Мы заложили лаз.
– Ага! Ты помнишь, как прежний хозяин берлоги целый завал раскатал? Что для него наша стеночка и плохонькая маскировка? Пустяк, на один удар лапой.
– Нет, медведь бы нам в ответ зарычал.
– Как же! Рычит он, когда голодный, а сытый – спит.
– Ты думаешь?..
– Только не это!
Минуту прислушивались. Минуту еще покричали. После чего все-таки решили действовать, приготовившись к самому худшему. Приготовили все оставшиеся факелы, проверили оружие и друг за дружкой сиганули вниз. Первым делом осмотрелись. На месте у стены, где оставалась отдыхать и набираться сил зуава, все оставалось чинно и пристойно. Мало того, там лежал аккуратно в сторонке не только тяжеленный меч Апаши, но шлем, кольчуга, наручи и другие детали защитной амуниции. То есть зуава ушла совершенно налегке, сознательно и в любом случае обязательно собиралась вернуться. Даже пояс с подсумками и кошелем с монетами остался. Беспокойство стало несколько иного свойства.
– Ну и где ее носит? – негодовала Мария. – Ей же колено беречь надо!
Так как поверху завала еще вчерашним вечером водрузили несколько камней, то было видно: зуава туда не ушла.
– Значит, ей что-то понадобилось у лошадей. Пошли!
Старались идти быстро, но шуметь не слишком. И уже к концу второго отрезка вдали мелькнул отсвет факела. Тут же и знакомый голос послышался:
– Малышки, это вы?
Девчонки сами от себя не ожидали, но дружно вскрикнули от радости и побежали вперед вприпрыжку. Окружили Апашу с укорами, приветствиями и совместными попытками рассказать, как прошла операция по сбросу лавины на противника.
Зуава выглядела более чем довольной, причем не огромным уроном среди врага, а той заботой и переживаниями, которую проявили о ней девчонки. А сама она, почувствовав себя лучше к утру, решила пройтись глянуть на лошадей и достать в переметной суме одну весьма эффективную при ушибах мазь.
– Вчера о ней просто из головы все упоминания вылетели, – жаловалась она. – А то бы сейчас еще лучше себя чувствовала.
Идею с завалом главного входа путем создания небольшого камнепада Грозовая поддержала полностью:
– Чем быстрее сделаете, тем лучше. Это я сейчас вам помочь не могу, а через три дня мы при необходимости легко разберем завал изнутри. Главное, что снаружи он будет смотреться глухим и непроходимым.
Изначально выпустили наружу трех пристяжных лошадей, оставив всего одну на всякий случай. Овса надолго восьмерым бы не хватило, а так пятерка неделю могла на скудном пайке продержаться, лишь бы вода была. Выпущенную на произвол скотинку тоже было жалко, но, с другой стороны, они вполне могли себе выжить, а то и затеряться от людоедов на высокогорных лугах.