Блуждающий по вселенным
Шрифт:
Связываться с рабовладельцами этого мира Чаплин не собирался никоим образом. Тем более что он так до сих пор и не легализовался. Все никак не удавалось втереться в доверие к поставному сектора настолько, чтобы за взятку справить себе надежный, защищающий от любых подозрений идентификационный жетон. Да и с местным криминалитетом связываться не хотелось. Один раз выйдешь с ними на контакт, потом так и будешь сидеть на крючке и у бандитов, и у местной полиции.
А без жетона никуда из города не выйдешь. И рисковать, пытаясь опять в ночное время выбраться в общественный парк, а потом и до нужного вентиляционного воздуховода с переходом в иной мир было бы очень и очень неосмотрительно. К кому конкретно обратиться с данным вопросом, тоже было непонятно. Администратор, как самый заинтересованный человек,
– Ничем помочь не могу с восстановлением утерянного тобой жетона. Разве что, если придется, скажу, что об этой утере не знал.
Ну и хуже всего, что существовала двойная сетка для идентификации. Внутренний жетон не давал права перемещения в другие города, что невероятно усложняло возможность так необходимой экспедиции к переходу со значком. Для этого следовало оформить торгово-представительский, а он выдавался только на основе внутригородского. Вот такая петрушка получалась…
Так что следовало срочно, еще до начала гастролей или создания журнала, озаботиться собственной легализацией. Но ничего толкового в голову не приходило, разве что после интенсивных раздумий было намечено к рассмотрению одно гипотетически возможное средство. Это были новые умения, которые стали проявляться постепенно у мастера, как у обладателя Первого Щита. Рука у вашшуны в самом деле оказалась легкой. Вырезанный ею лично из крысы-пилап симбионт прижился на теле Найдёнова великолепно и уже на третий день перестал отличаться от других участков тела. А на четвертый день Леонид с радостью обнаружил у себя проблески новых возможностей. Он стал что-то различать в кромешной тьме, у него усилился слух, появилась возможность менять обертоны собственного голоса, замечать несвежую пищу (а может, и яды различать, но пока пробовать что-либо отравленное не доводилось) и проникать особым зрением в структуру не только мягких, но и твердых материалов. В том числе и металлов.
Но лучше всего было то, что его вес не изменился. Землянин опасался двух крайностей: неуемного обжорства, какое напало на друга Бориса, и сильного похудания, которому в большинстве своем были подвержены обладатели Первого Щита на ранней стадии своего преобразования. Ел Чарли Чаплин, к счастью, как и прежде, и чувствовал себя с каждым часом все лучше, если не сказать – великолепней. Разве что только одна проблемка его помаленьку начинала беспокоить: несмотря на то, что пошел десятый день его пребывания в ранге привилегированного в мире Трех Щитов кудесника, Найдёнов не выявил ни малейшего изменения на своем изуродованном лице.
А ведь он хорошо помнил, что его земляк Ивлаев начал расти, излечиваться от тяжелой травмы детства уже где-то на шестой-седьмой день после того, как проглотил симбионты. Там было не так просто как с Леонидом, когда вашшуна взяла да наклеила кусок попискивающей плоти мэтру на плечо. В плену у людоедов Бориса заставили проглотить сразу три Щита – все были уверены, что живут последние часы, а ценные симбионты ну никак нельзя было отдавать людоедам зроакам. Вот и перестарались охотники. Что с ними стало потом – неведомо, а Борису удалось вырваться из плена, и он вновь оказался на Земле. И ему сделали промывание желудка, изъяв Первые Щиты, которые начали воевать между собой, чуть не убив при этом своего носителя.
Правда, потом оказалось, что один Щит все-таки остался в желудке страдальца, прижился, так сказать, до смерти. Но наверняка он и самый сильный был среди ему подобных. Потому что выздоровление Ивлаева, а в то время уже справного барона Цезаря Резкого, шло невиданными темпами, в которые даже Двухщитные врачи верить отказывались.
«У Бори некий симбионт-уникум попался, вот он и стал красавцем за две недели, – успокаивал себя Леонид. – По рассказам специалистов, у других полгода, а то и год на излечение подобных травм уходило. Так что у меня времени еще – масса. Да и неважно, как я выгляжу. Работать даже удобнее… Самое главное, что иные умения проявились, и это мне поможет обзавестись пусть и фальшивым жетоном, но ничем не отличающимся от настоящих. Жаль только, что у меня лаборатории для этого нет. Или что там иметь желательно? Да и в металлах, всяких чипах и программировании я не разбираюсь. А ведь наверняка гаузы нечто эдакое вложили в идентификационные документы из своей технологии. Но в любом случае первый шаг надо сделать, посетив управу нашего сектора… Или не стоит рисковать? Вроде поставной от всей души приглашает, все обещает показать самое интересное… Хм! А не покажет ли он мне тюремную камеру и не спросит ли: «А где твой жетон?» М-да, лучше все-таки придумать нечто понадежнее… Да порасспрашивать Лизаветушку с Ладушкой. Кажется, наши отношения уже дошли до максимально доверительных… Если уж они ничего толкового не подскажут, тогда только и останется либо к поставному на поклон идти, либо к уголовникам в гости нагрянуть. Благо, что знаю, где их искать…»
После разговора с администратором арляпаса Леонид направился в отель, где в оплачиваемых им комнатах на двух этажах проживали артисты, танцовщицы и певцы.
Ему предстояло переговорить со своими подругами по работе и личной жизни.
Глава четвертая
Новые пертурбации на дне
Наш бочонок с ромом, никем не потревоженный, так и покоился в выемке у скалы, прикрытый камнями. Еще на подходе к нему я стал подумывать о целесообразности ношения с собой такой тяжести. Хоть у нас и появился носильщик, но не лучше ли его использовать для других, более насущных задач? Кстати, еще следовало разобраться, будет ли он нам лоялен и подчинится ли, когда окажется возле стен родной башни?
По этим вопросам мы и стали с подругой советоваться, остановившись возле приметной скалы. И опять Ксения показала сообразительность:
– Пусть несет ром, так устанет больше. Потом его прикуем за пределами видимости наручниками к дереву потолще, а сами пойдем штурмовать башню, неся бочонок… хм… на моей спине. Если башню захватим, то все равно там оставаться будет нельзя долго. Придется перебираться с освобожденными женщинами куда-нибудь в иное место. И вот тогда нам все носильщики понадобятся. А то и не на одну ходку.
Я кивнул:
– Ну да… Знать бы еще, куда перебираться станем…
– У этого спросим, – указала подруга взглядом на Пнявого. – Будет не только ром тащить, но и на вопросы наши отвечать. Давно здесь, много должен знать.
Так мы и сделали. Водрузили Пнявому бочонок на плечо, зажали его с двух сторон, да и двинулись дальше.
Как ни странно, Сурт на вопросы отвечал, правда, голос у него был безжизненный. Но сведения он сообщил интересные. Ведь во время недавней пьянки нам не то чтобы врали, но зачастую не договаривали, а то и вообще уходили от ответов. Дескать, новичкам много знать не положено, вот вольетесь в наш коллектив – всему обучим.
Вопросы выбирал я и делал это чисто интуитивно. Так, я спросил не о тех, кто остался в «родной» башне самого Пнявого, а о нашем новом знакомом, Емельяне из замка Зуб. Меня очень заинтересовал он сам и условия обитания в его твердыне. И получил весьма исчерпывающий ответ.
Емельян, как и все остальные обитатели Дна, не имел ни фамилии, ни второго имени. Как и все, он носил данное уже здесь или выбранное самостоятельно (это зависело от позиции человека) прозвище. У него оно звучало более чем оптимистично: Честный. И соответствовало сути этого воина. Истинный рыцарь, бесстрашный мститель, отличный товарищ, противник рабства. Емельян оказался чуть ли не единственным из знакомых Пнявого, который открыто и безбоязненно высказывался за предоставление женщинам полной, безоговорочной свободы. И, пожалуй, только за это рыцаря везде не любили, побаивались и кривились у него за спиной. В головах уголовников и прочей швали не умещалось, что можно и на Дне жить нормальным человеческим обществом.
По той же причине и в самом замке Зуб относились к Честному с настороженностью. Начни он устраивать в одиночку революцию, ему бы этого не простили. И, как говорится, один в поле не воин. Подобных борцов за справедливость убирали тихо и беззвучно.
Я понял, что союзник номер один – найден. И перешел на вопросы, связанные с башней 55/14. Следовало узнать: сколько, где, кто, как атаковать и кто представляет наибольшую опасность. И тут не обошлось без сюрпризов. Монотонным, скучным голосом Сурт сказал: