Блюз осеннего вечера
Шрифт:
– Не могу, здесь деньги.
– Я ж тебя не уходить прошу, пунктуальный ты мой. Стой здесь и смотри за своими деньгами. Давай, давай. Очень надо. Я здесь кое-что оставил.
Канцекрыс нехотя снялся с места, порылся в кармане куртки, выудил сигарету и вышел из будки. Но дверцу не закрывает. Опасается. Молодец.
Я опустился на стул, сделал пару ничего не означающих жестов, типа почесывания носа, после чего быстро сунул руку за батарею.
Бумажник лежал между железными перемычками радиатора. Я не был так ловок, как Леха, поэтому не удержал кошелек пальцами,
Черт! Канцекрыс тут как тут. Да и Юрок подгреб. Как по заказу. Еще бы Лизку и Сергеевну сюда – вот здорово бы было.
– Чей это? Придется колоться.
– Лехин, наверное. Я случайно увидел.
– Ну да! Рассказывай. Что там? Давай-ка глянем.
Я расстегнул бумажник и стал выкладывать содержимое на стол. Во, и красавица наша подгребла. Ну просто сметана! Лизка, ты-то тут что оставила?
После потрошения бумажника на столе остались довольно внушительная пачка зеленых купюр небольшого достоинства, менее внушительная пачка российских «деревянных», россыпь мелочи и несколько аккуратно свернутых бумажек, лежавших в кошельке отдельно от денег.
В настоящую секунду меня больше занимали именно эти бумажки. Я быстро начал разворачивать их и знакомиться с содержанием.
Одна оказалась обычной рекламой какой-то конторы, вторая – не чем иным, как сорванным со столба объявлением о продаже машины, естественно, недорого и с быстрым оформлением, а вот третья…
Она заинтересовала меня больше всего потому, что принадлежала явно не Алексею. Такие бумажки для его мелкооптовых мозгов не свойственны. Заказное письмецо. Очень красивое, с кучей штемпелей и блямбочек. Оттуда же, откуда и водка «Распутин», – «из Германии». Очень обидно, что на немецком. «Айн унд цванцих, фир унд зибцих»…
Придется поднапрячься или записаться на курсы. Лучше первое, в школе я учил язык великого Гете. Но и без словарика я разобрал имя адресата – господину Яхонтову. И еще одно словечко – «Аякс». Больше ничего не понять – набор цифр и слов. По-ихнему. Но ничего, покажем знающим людям, переведем и разберемся.
Я так увлекся воспоминаниями о школьных годах чудесных, что не заметил, что и Юрок, и Канцекрыс так же внимательно изучают письмо. Я быстро свернул все бумажки, сунул их обратно в яхонтовское портмоне и сложил туда же деньги, после чего переправил бумажник в собственный карман.
– Ничего интересного. Надо матери вернуть. Я заеду по пути.
– Смотри, довези, – ехидно намекнул Канцекрыс.
– Довезу, мастер, не шебуршись.
Я вылез из будки и, попрощавшись с Юриком, стал подниматься на улицу.
Лизок курила перед входом в магазин. Стрекоза. Все время перед носом крутится.
– Поехал?
– Да, пора.
– Погоди. Ты что сегодня вечером делаешь? – неожиданно спросила Лизка.
– Книжки читаю.
– Может, сходим куда-нибудь? Тут рядом кафе открылось. Говорят, ничего.
Признаться честно, я этого от Лизки не ожидал. Хотя глазки она мне давно строила, что мне очень льстило.
– Извини, Лиз, сегодня я, наверное, не смогу. Потом как-нибудь.
– Жалко…
Я постоял немного. Очень тяжело отказываться от таких предложений. Но мне действительно было не до кафе. Лизка выбросила сигарету и, не попрощавшись, сбежала в магазин. Я, вздохнув, залез в «Жигули» и завел двигатель.
Глава 9
К своему дому я подъехал около восьми. После магазина я прошвырнулся до отделения, но Евгения не застал – он уже сгинул в неизвестном направлении. Тогда я посетил пару универсамов, где прикупил любимых сосисочек, кое-каких овощей, полбуханки хлеба. Наконец я заглушил мотор на небольшой стояночке возле дома.
Закрыв машину и включив сигнализацию, я направился к подъезду. Входная дверь была открыта настежь, кодовый замок сломали еще полгода назад. Я поехал на грузовом лифте, пассажирский в нашем доме постоянно на ремонте. Однако какой-то придурок поджег спичкой кнопку именно моего этажа, поэтому пришлось подняться выше. Это в моем доме регулярное явление. Вообще, для нашего человека кнопки в лифтах надо делать из железобетона, а сами лифты – из брони.
Тем не менее впоследствии я бы расцеловал того пацана, который подпалил кнопку именно моего этажа. И даже подарил бы велосипед или роликовые коньки. Потому что из-за этого мелкого хулиганства мне второй раз в течение месяца крупно повезло.
Я заметил товарища первым. А короткая черная куртка вызвала во мне очень нехорошие воспоминания о недавних событиях в магазине. И когда он резко обернулся на шум открывшейся стеклянной двери, ведущей с лестницы, я в принципе был готов.
Не хочу строить из себя супермена или героя полицейских сериалов, но, когда начинаешь потихоньку добираться до разгадывания чьих-нибудь секретов, про понты и пижонство желательно забыть. Это я хорошо усвоил на милицейской скамье и наплевательски относиться к сохранности собственной жизни не желаю.
А потому Лехин пистолет в моей руке был бы все равно, даже если б товарищ ждал возлюбленную. Ну, в крайнем случае, я бы объяснил, что купил пацану игрушку.
Однако товарищ ждал не возлюбленную, а дожидался, мать-перемать, именно меня. Как-то я догадался по его лицу. И не только по лицу, кстати, но и по направленному в мою сторону револьверу. Такому блестящему, красивому, с барабанчиком.
Скажу прямо, сдрейфил. Потому что как-то не сразу врубился в мизансцену. Хотя тот тоже, наверное, не предполагал настолько неожиданного поворота событий. Он меня из лифта встречал, а я вот с тыла объявился.
ТТ не случайно выбирают для заказных убийств. Длинный ствол повышает убойную силу пули в несколько раз по сравнению с тем же «Макаровым». Пистолет в моей руке рявкнул; товарищ, волчком крутанувшись на месте, свалился на бетонный пол лестничной площадки и больше не шевелился.
Черт, зря я все-таки игнорировал стрельбу в тире. Лучше бы его подранить было. Куда-нибудь в плечо. Собственно, я туда и целился. Но… не повезло ему. Я не попал. Скорей, от страха.
Ну вот, доигрался. Человека завалил прямо на пороге собственной квартиры. Однако сейчас не до эмоций. Эмоции в сторону, надо включать форсаж и рвать когти.