Блюз осеннего вечера
Шрифт:
Мы погоревали, попили. Здорово нас обули. Все, что заработали, пришлось отдать да еще столько же осталось. Меня потом приятель-то надоумил: «Что ж вы, дураки?! – говорит. – Так же всех обувают, и не только с машинами. Баба-то с вашей крышей заодно была. Дали вам немного приподняться, а потом сами же и опустили».
Короче, свалили мы со стоянки, стали снова дыру искать. Я опять на шашлычки пристроился, торгую помаленьку бараниной собачьей. Должок отдал, вот сейчас даже на пиво хватает.
– Не
– А я ж аккуратно. Это дураки прямо тут же головы собачьи бросают. Да и не наглею слишком. Так, пару кусочков на шашлык, остальное – чистое мясо. Ну, нормальное, в смысле. Вот. А Леха в банк сунулся. Понятное дело, по блату. Допрыгался, мудак. Роскоши захотелось.
– У него были знакомые в банке?
– Да, парень какой-то. Я их видел как-то вместе. У Лехи дома. Зашел курева стрельнуть. А они сидят, коньячок сосут, анекдотики травят. Леха мне потом сказал, что это тот самый, из банка. Я спрашиваю: «Где скорешились?» А он: «Дружок мой по зоне. Нормальный парень». Но много не трепался, не хотел, видно. Сказал, что приятель сейчас в банке ошивается, узнал, что у Лехи проблемы с работой, вот и предложил подсуетиться.
– Интересно. Я, вообще-то, всех в банке знаю. Ну-ка, опиши, как он выглядит?
– Да такой, обычный. В костюмчике сером, в галстуке. Причесон зализанный, как у Борьки-президента, на пробор.
– А лет сколько?
– Как тебе.
– Имя не говорил?
– Не помню.
«Черт, – подумал я, – в нашем банке все как один с проборами и в костюмах».
– Ладно, это не столь важно. Леха не говорил тебе, что в день убийства ожидается большая сумма в кассе?
– Не, не было.
– А кому-нибудь мог сказать? Он любил язычком ля-ля-ля?
– Водилось. Направо-налево.
– Он вроде тачку собирался брать?
– Трепал. Я сомневаюсь. На какие? Только с долгом рассчитались.
– Ну, мало ли? Подхалтурил втихаря. (Это уж точно, подхалтурил.)
– Он бы мне сказал.
– Смотря что за вариант.
Вовчик пожал плечами и вновь приложился к бутылке. Наконец, отлипнув от нее, он громко выругался:
– Старое, мать их! А как свежее толкают, суки.
– Ну ты, между прочим, тоже не идеал в торговле.
– Гхм… Верно, вообще-то. Да, рынок дело такое. Кто кого. Вон, курей по телеку показывают – из Америки летят. А у нас участок в области рядом с птицефабрикой. Так какие-то чуваки взяли по дешевке и выкупили ее. А потом – тракторами с землей сровняли. Вместе с курями. Прямо в торф, живьем. Курицы по всему лесу носились, их дачники собирали. Вот тебе и рынок. Почему? Потому что для кого-то эти американские курочки несут золотые яички. Доходит? Так что я еще по-божески со своими шашлычками обращаюсь.
Я прервал выступление Вовчика очередным каверзным вопросом:
– Он показывал тебе бабки где-то за день до смерти?
Вовчик чуть вздернул подбородок:
– Было…
– Валюту?
– Да-а.
– Ну-ка, ну-ка.
– Да обычное дело. У нас кафешка на углу, знаешь? Ну, там в разлив продается. Пошли с Лехой по сто дерябнуть. Делать нечего было. Взяли коньячку, водки побоялись, она там, чувствую, подвального разлива. А я как раз на мели был, решил у Лехи занять. Обычное дело.
А Леха раз из кармана «лопатник» – черный, блестящий такой, с машинкой счетной внутри. Крутой, короче. Открывает, а там пачка «зеленых» с палец толщиной. Правда, как оказалось, мелочью, по пять да по десять. Но все равно круто. Ну и наших немного – пара полтинников. Я присвистнул – откуда взял бумажник с баксами?
Он припух чего-то, спрятал в куртень, отвечает – не мой, сменщик на работе в будке оставил, завтра верну. Я поверил. У Лехи отродясь такого бумажника не было, и покупать бы он вряд ли стал. У него свой был. Коричневый такой, старенький.
Я вспомнил Лехин кошелек. Действительно, коричневый. После того как у Сергеевны из кабинета пропали ее денежки, все работающие в магазине стали внимательно относиться к своим наличным.
Пару раз, когда Леха уходил курить, я видел, как он закладывал свой кошелек за батарею в будке, боясь оставить деньги в куртке. Джинсы у него были узкие, неудобно было кошелек с собой таскать. Сейф же он никогда не закрывал ввиду тугости замка и собственной лени. Очень деловой подход. Там не мое, упрут – не страшно. За сохранность он не отвечает. За сохранность – вот, охрана отвечает, она тут для этого и поставлена. Сторожить.
– И больше не видел «лопатника» этого?
– Не, не видал.
– Я слышал, деваха у Алексея имелась?
– Да, Анька, наверное.
– Как, серьезно у них?
– С Анькой серьезно?! Скажешь! Ее полдвора поимело. Просто у Лехи денежки завелись, вот она к нему и прилипла. Шкура…
– Телефончик не дашь?
– Ради Бога.
Вовчик достал из серванта ученическую тетрадь и продиктовал мне телефон.
– Она как, не из породы диких скакунов среднего Запада?
– Послать может. Но так, больше для понта.
Я помолчал немного. Вовчик наконец допил свое пиво и поставил бутылку за диван. Его разные носки вносили явный дискомфорт в атмосферу домашнего уюта.
– Владимир, а что у нас с головой? В смысле прически? Конкурс парикмахеров?
– Какой там конкурс! Вчера в ларьке шампунь купил. Красивый такой, с рекламой. Мол, лучшее средство от перхоти. Во, решил, как по телеку – одну половину помою мылом, а вторую – шампунем. Результат сам видишь – перхоть осталась, волосы исчезли. Ты думаешь, я бритвой так выскреб?