Bob Shaw
Шрифт:
– Разумеется, обыкновенный человек не в силах выполнить задание и при этом остаться в живых, – заметил Уртарра, в точности угадывая мысли Дардаша, – но ты не обыкновенный человек…
– …и к тому же не падкий на лесть. Почему ты хочешь, чтобы король умер? Ты сговорился с его наследниками?
– Я действую лишь ради себя… и ради народа Колданы. Позволь мне показать тебе кое-что.
Уртарра поднял руку, и по ткани шатра побежала рябь, но вовсе не от морского ветра. Затем стена, казалось, растворилась в тумане, и сквозь мерцающие завихрения Дардаш
– Таков Маркурадес сейчас, – пробормотал Уртарра. – Но давай заглянем вперед и посмотрим, каким курсом следует он по реке времени.
Магические образы возникали и блекли, сжимая время в стремительной смене картин, и Дардаш видел, как король становится старше и как с течением лет изменяется выражение его лица. Все плотнее сжимаются губы, все холоднее становится взгляд, и постепенно меняется королевская процессия. Вот уже позади него маршируют полчища солдат, лошади тянут военные машины. Толпы, выстроившиеся по обочинам, по-прежнему рукоплещут и приветствуют его криками, но очень мало среди них детей и девушек, и зрители одеты заметно беднее, а лица их истощены.
Предвидение, которое разворачивалось перед Дардашем, являло собой нечто большее, чем просто череду образов. Знание и догадка слились для него в беззвучный шепот, и Дардаш понял, что король, развращенный собственной силой и амбициями, становится все более и более жестоким и безрассудным. Вот он поднял армии и захватывает соседние страны, увеличивая тем самым свою военную мощь. Вот он уже отвернулся от всех своих просветительских реформ и проектов мирного строительства. В конце концов Маркурадес попытался увеличить свои владения в тысячу раз, ввергнув весь материк в горнило жутких войн и катастроф, завершившихся полным уничтожением его народа.
Когда поблекло последнее ужасное видение и стена шатра вновь превратилась в обычный медленно колышущийся прямоугольник ткани, Дардаш с невольным уважением посмотрел на Уртарру.
– Ты действительно провидец, – сказал он. – У тебя есть дар, которому даже я могу только завидовать.
– Дар? Для него больше подходит слово «проклятие». – На мгновение лицо Уртарры отразило терзавшие его мучительные мысли. – Я мог бы прекрасно обойтись без подобных видений и без бремени ответственности, которое они накладывают.
– Какое бремя? Теперь, зная удел Колданы и ее народа, все, что от тебя требуется, – это переселиться в какую-нибудь безопасную страну и прожить свою жизнь в мире. Я бы сделал именно так.
– Но я – не ты, – отозвался Уртарра. – И события, которые мы видели, не предопределены. Время подобно реке, и русло ее можно изменить, вот почему, пока не поздно, ты должен убить короля.
Дардаш откинулся на подстилку.
– Я не собираюсь впутываться в столь сомнительную и опасную авантюру. Да и зачем?
– Но ты ведь только что видел бедствия, которые обрушатся на множество людей, – войны, моровые язвы, голод.
– Что мне до них? – поморщился Дардаш. – У меня есть свои собственные задачи, которые я должен решить, и слишком мало времени. Вот что я предлагаю – освободи меня, и наши дороги разойдутся; обещаю, что уйду, не причинив никакого вреда ни тебе, ни кому-либо из твоих людей.
– Мне говорили, что ты думаешь только о себе, – с циничной усмешкой сказал Уртарра, – но все же очень трудно поверить, что человек может быть настолько лишен сострадания.
– Придется поверить, – произнес Дардаш, протягивая ему свои связанные запястья. – И прикажи-ка снять это, ведь время не ждет.
– Но есть одна вещь, которую ты не принимаешь во внимание, – сказал Уртарра, и в голос его вкралась загадочная нотка. Он встал на ноги и подошел к богато украшенному сундуку, стоящему в углу шатра. – Я могу заплатить тебе за услугу.
Дардаш невесело рассмеялся:
– Чем? Золотом или драгоценностями? С помощью чар я могу создать их из навоза. Благосклонностью той шлюхи, что ждет снаружи? В любом городе я найду сотни таких, как она. У тебя нет ничего, что могло бы заинтересовать меня, предсказатель.
– Ну что ж, очень жаль, – мягко произнес Уртарра, вынимая что-то из сундука. – Я-то надеялся, что у меня найдется кое-что занимательное.
Астролог повернулся, и Дардаш увидел, что он держит в руках клочок пергамента длиной примерно в две ладони, несомненно, оторванный от какого-то свитка. Маг бросил на пергамент скучающий взгляд и уже хотел отвернуться, как вдруг по его телу пробежала дрожь: надпись на свитке напоминала Древний Язык, те самые загадочные и непостижимые письмена, что и на его собственных двенадцати свитках.
Чтобы лучше видеть, Дардаш наклонил голову и внезапно, словно от удара превосходящей по силе магии, потерял дар речи и чуть не задохнулся. Сердце его неистово затрепыхалось в груди, а перед глазами заплясали радужные искры, когда он понял, что текст в руках Уртарры составлен на двух языках. Под каждой строкой, написанной на Древнем Языке, помещалась другая, где перемешивались идеограммы и фонетические символы, в которых Дардаш узнал письменность позднего Аккосиана, одного из почти исчезнувших языков, изученного им много лет назад.
– Это, разумеется, только обрывок, – заверил Уртарра. – У меня есть и оставшаяся часть рукописи, спрятанная в надежном месте, но если тебя не интересует…
– Не шути со мной, я этого не люблю. – Дардаш мгновенно осознал, что именно здесь находится ключ к разгадке тайны двенадцати свитков, которая сделает его фактически бессмертным и наделит безграничными силами волшебников древности. – Признаюсь, я испытываю некоторый сугубо научный интерес к древним рукописям и готов предложить за хорошие образцы приличную цену. Разумеется, об убийстве короля не может быть и речи, но есть много других…