Бочка порядка, ложка хаоса
Шрифт:
Ижен кивнул, как положено вышестоящему, и пригласил всех сесть.
Начинать переговоры гости не спешили. То ли увидев Ижена вместо Айры, растеряли все вопросы. То ли когда шли, думали, что придумают их, как только дойдут.
Ижен терпеливо ждал. Никому помогать он не собирался. А если гости будут молчать достаточно долго, встанет и вежливо укажет им на выход. Помолчать они могут и в другом месте.
— Мы пришли поговорить о вашем сыне, — наконец заявил один из гостей. А представиться забыл. То ли думал, что хозяин кабинета с какого-то перепуга и так его узнает, то ли совсем растерялся.
Ижен приподнял бровь,
— О котором? У меня два сына.
Гости опять стали переглядываться.
Потом самый сообразительный громко прошептал: «Тот мальчишка в школе искусств!». Ижен хмыкнул и посетители, решившие считать это подтверждением догадки, продолжили переговоры. Правда, продолжать их взялся уже другой человек, тоже забывший представиться и представить то ли коллег, то ли друзей и родственников.
— Следы вмешательства вашего старшего сына были найдены… — осторожно заговорил он.
— Я догадываюсь, где они были найдены, — сказал Ижен, решив подтолкнуть разговор. А то они еще долго будут вежливые слова подбирать.
— Мы хотим знать, что это такое! — решительно вмешался самый догадливый. — Откуда взялись те… острова? плоскости? Да что оно хоть такое?
Ижен ему благодарно кивнул, хоть один знает, чего хочет. А вот остальные гости почему-то нетерпеливого коллегу не одобрили. Видимо, хотели вести разговор медленно и печально, со всем возможным почтением. Правда, говорить о почтении после того, как эти рассеянные личности забыли представиться, было уже поздно.
— Начнем с вопроса «Что оно такое?», — решил Ижен. — Это лабиринт, продолжение плоскостей разных городов и отражение пейзажей уже существующих в нашем мире. Все, что там находится, материально и никуда не денется. Просто в нашем мире резко увеличилось количество материи и хаос преобразовался… даже не знаю, во что он преобразовался. Я не специалист. И знаю только одного специалиста, который живет не в этом мире. Думаю, рано или поздно мы сможем уговорить его объяснить нам, во что превратился хаос, но сейчас это не столь важно. Сейчас есть много других проблем, которые следует решить. Хотя бы изучить лабиринт и как-то пометить входы-выходы в него и из него. Один… хм… юморист предлагает вкопать указатели. Или поставить большие камни с надписями. Но это, как мне кажется, мы решим все вместе и немного позже, когда люди поймут, что ничего плохого не случилось.
— Значит, не случилось? — азартно переспросил все тот же нетерпеливый.
— Нет, не случилось, — твердо сказал Ижен. — И о том, что и почему произошло, спросите лучше у людей из хаоса. И не у тех, которые из Серых Туманов. Выберите самых нейтральных и спросите. Думаю, они вам с удовольствием все расскажут. А до этого никаких разговоров с моим сыном не будет. Вообще ни с кем не будет. Мы отказываемся вести переговоры о чем-либо до того, как вы, да и все остальные, получите необходимую для понимания сути произошедшего информацию из нейтрального источника.
Говорливый печально вздохнул, но даже он не посмел спорить.
После этого ходоки раскланялись, заверили Ижена в своих добрых намерениях и быстро ушли. Скорее всего докладывать о результатах разговора кому-то более сообразительному. Может, их вообще послали на заклание какие-то умники из других Домов. Вот так встретились, поговорили и решили сначала послать на разведку кого-то, кого не жалко. А уж дальше действовать по итогам произошедшего разговора. А то пошлешь кого-то своего, Серые Туманы его случайно прибьют, еще войну начинать придется. А сейчас явно не до войны. Мир вон тихо и незаметно взял и изменился. И к этому причастны Серые Туманы. Мало ли что они еще могут сотворить?
— Так, — сказал Ижен и побарабанил пальцами по столу. — Так. Наверное, пора баррикадироваться и ждать следующих переговорщиков. И всех собрать во дворце, даже официально изгнанных. А то еще кому-то придет в его дурную голову взять кого-то в заложники. Выпутывайся потом из этой истории. Изгнанные прекрасно посидят в подвалах, места там много.
Ижен кивнул сам себе и встал из-за стола.
Первым делом зов и отлов самых упертых, считающих, что зов главы семьи можно проигнорировать. Потом все остальное. Время еще есть. Пока поговорят с драконами. Пока поделятся радостной вестью со всеми, с кем посчитают нужным поделиться. Пока каман-динье между собой переговорят, пока каман-шай примет решение и соберет официальное представительство… В общем, время точно есть.
А еще ведь могут начать вводить в курс дел другие города, распространять новости и заниматься прочей ерундой. Даже Марика к тому времени восстановит силы. И Максим может успеть разобраться в себе. А то мало ли как поведет себя в самый неподходящий момент. Еще опять почувствует, что Тайрин чего-то испугалась, и на полуслове рванет к ней, вот весело будет.
Хорошо хоть с Тиларом никаких проблем. Тилар успел превратиться в на редкость собранного и хладнокровного мужчину. Наверное, пребывание в виде струны хорошо на него повлияло. А то Ижен помнил его бестолковым парнем, излучавшим обаяние и готовым шуметь по любому поводу.
Тот Тилар стал бы проблемой почище Максима. Максим хотя бы вовремя сосредоточиться может и промолчать, когда именно это и нужно.
Максим лежал на кровати и чувствовал себя пауком в паутине. А паутиной был весь мир. Нити постоянно кто-то задевал, их шевелили неощутимые другими ветра, а Максим все это чувствовал и когда хотел, мог понять, что там происходит. Но чаще всего он хотел отрешиться и не чувствовать ничего, и уже три дня, как у него это неплохо получалось. Зато до этого он был уверен, что вскоре сойдет с ума.
Когда Максим научился отрешаться от мира, появилась другая проблема. Ему было жутко неуютно не ощущать в этом мире родных и близких. Нет, сати тоже их ощущают, но не так, как драконы, а то, что чувствует дракон, Максиму больше нравилось. Поэтому сейчас он лежал и выискивал среди переплетений нитей Тайрин. Ее первую. Просто она сейчас самая беспомощная и ее больше всех следует защищать.
Потом Максим намеревался найти Данку, Вову, маму с отцом, а постепенно и всех остальных. Но сначала Тайрин. Нужно было сделать так, чтобы не слышать весь мир, а слышать ее одну. А это было сложно. Паутинки Тайрин вовсе не были связанным в единое целое пучком. Вообще создавалось впечатление, что то, из чего была сплетена блондинка, разбросано по очень большой площади и перемешано черт-те с чем. А еще там был ребенок, который одновременно ощущался и отдельно, и вместе с Тайрин. Это очень мешало. Максим постоянно находил ниточки, которые казались частью блондинки, а потом оказывались частью ребенка, и приходилось их помечать отдельно.