Бочка порядка, ложка хаоса
Шрифт:
— Милак, спорим их отправят в изгнание на несколько лет, — сказал Сонт.
— Думаешь?
— Уверен. Три-пять лет, не больше. И никого, кроме родственников, к ним пускать не будут, объясняя это тем, что наказанные не должны соприкасаться с внешним миром.
— Хм, — сказал Милак. — Я тебе верю.
Суд Максим кое-как пережил. И даже ни разу не зевнул, хотя скука была смертная. Все заданные вопросы он уже слышал и даже успел несколько раз на них ответить, поэтому никаких проблем с необходимостью умолчать о чем-то не возникло.
Зрителей
Насколько Максим понял, все дядины люди, включительно с Кьеном, после этого могли спокойно сознаваться в содеянном. Потому что вину с них сняли. И вроде бы переложили на широкие плечи Тилара. Правда, в последнем Максим уверен не был.
Странные люди и странные законы, в общем.
Поговорив с Тиларом, люди, не снимавшие с голов шлемы, вернулись к Максиму и стали расспрашивать о том, почему он не попросил разрешения на свои действия у семьи? На что он спокойно ответил, что они бы наверняка не разрешили, стали бы охранять, разбираться в проблеме и терять время. И тогда ему бы пришлось нарушить прямой запрет. А это хуже. Нарушать прямые запреты главы семьи вообще нельзя.
И этот ответ даже кому-то понравился. Потому что Максим почувствовал резко вспыхнувшее одобрение где-то слева.
Потом в центр зала вышел кто-то вроде адвоката и стал торжественно рассказывать о том, какие же хорошие люди его подзащитные. Максим узнал о себе много нового и интересного. А зрители опять стали потихоньку дремать. Из этого состояния их ненадолго вывела Ризма, приглашенная защитником для того, чтобы рассказать об ныне не существующем мире, в котором она успела побывать накануне его окончательного исчезновения. Расказчиком Ризма была хорошим, ей впору было писать страшилки, и зрители явно впечатлились участью, от которой их спасли непослушные сыновья дома Серых Туманов.
После Ризмы опять говорил защитник и все опять стали дремать. Максим даже заподозрил, что дядьку с таким усыпляющим и притупляющим внимательность голосом подобрали специально. Потому что после защитника один из мужчин, одетых в доспехи и закрытые шлемы, как-то слишком быстро и скомкано расспросил Максима о том, что такое Лабиринт и откуда оно взялось. Причем подробности ему были не нужны, судя по всему. Он их, наверное, и так знал. О Лабиринте Максим разным любителям задавать вопросы в официальной обстановке, рассказывал уже не меньше сотни раз. А еще ставил подпись на документе, в котором говорилось, что отныне часть этого Лабиринта — свободные земли, что-то вроде заповедника, а другие части устно пообещал подарить городам.
И да, только пообещав дарить куски Лабиринта, Максим наконец сообразил, что фактически является его владельцем. Вот такой он был замороченный вопросами и недосыпом.
После расспросов о Лабиринте опять вышел защитник и стал всех усыплять. А Максим стал усиленно размышлять о младенцах и их воспитании. Иначе бы точно зевнул и опозорился.
— Все, сейчас огласят решение!
Жизнерадостный Милак толкнул усыпающего, несмотря на щипки, Сонта локтем в бок и уставился в ценр зала.
Круг над головами парочки из Серых Туманов потемнел совсем немного и было неясно, то ли это они такие правдивые, то ли им специально подобрали вопросы, да еще и заранее все отрепетировали. Сонт склонялся ко второму, хотя наивный Милак наверняка ничего так и не понял.
— Виновны, — мрачно и глухо из-за шлема прозвучал голос одного из выбранных в Круг.
— Смягчающие вину обстоятельства учтены и признаны достойными, — сказал второй выбранный. — Вина с тех, кто был в подчинении снимается.
— Наказание, — сказал третий выбранный. — Тилар, принятый Серыми Туманами, чьи вина и осознание больше, наказывается изгнанием в замок в Скалистых Горах сроком на пять лет. Разрешено поддерживать связь только с родственниками и учениками. Максим, рожденный Серых Туманов, чьи вина и осознание меньше, наказывается тремя годами изгнания в тот же замок. Разрешено поддерживать отношения с родственниками и учителями.
— Решение принято и пересмотрено не будет ни при каких обстоятельствах, — сказал еще один выбранный, после чего они встали и гуськом пошли к двери, словно не хотели больше терять время на этот суд.
— Ты даже количество лет угадал, — восхитился Милак.
— Я не только это угадал, — сказал Сонт, но объяснять приятелю, что на самом деле решение было принято еще до суда, не стал. Разочаруется еще. Или разболтает. И потом его будут судить за вмешательство в едва-едва установившееся равновесие между Серыми Туманами и всем остальным миром.
А вмешательство в равновесие проступок гораздо серьезнее, чем какое-то непослушание. Тем более, для непослушания хотя бы причины были, а неумение Милака держать язык за зубами смягчающим вину обстоятельством никто не сочтет.
Эпилог
— Ты не скучаешь? — придирчиво спросил Вова и подал темно-красное яблоко, извлеченное из кармана.
— Да даже если я захочу заскучать, вы же мне не дадите, — возмущенно отозвался Максим.
Вова за два с половиной года прошедшие с момента начала изгнания подрос и возмужал. Теперь окончательно стало ясно, что фигурой он пошел в отца, а ростом превзошел даже его. А еще Вова всегда был серьезен и спокоен, что пугало его оппонентов больше, чем папашина привычка давить взглядом, а если не получится, то и голосом. Эста очень веселилась, когда рассказывала, как Вова одним своим присутсвием заставил замолчать орущих посреди улицы малолеток, а потом долго удивлялся тому, как они на него смотрели. В общем, не ценил Вова подарка природы, не знал, что его брату в таком же возрасте частенко приходилось затыкать всяких крикунов исключительно кулаками, потому что обращать внимание на какого-то щуплого коротышку они не считали нужным.