Боцман с «Тумана»
Шрифт:
— Вам еще на Чайкин Клюв возвращаться за старшим лейтенантом… Погрузите ребят, возьмите в подмогу кого хотите — и на Чайкин Клюв! Все ясно?
— Все ясно, товарищ капитан!
Молча стали спускаться со скал. Миновали проволочную ограду. До сих пор боцман не мог поверить собственным глазам. Вот зачем они держали пленниц в котловане! Чтобы уничтожить одним движением руки…
Людов с двумя разведчиками затерялся в темноте. Остальные шли в сторону берега.
— Куда идти, кто знает? — спросил Агеев.
— Иди, боцман, за мной в кильватер. Прямо по компасу выведу, — откликнулся старшина Соколов.
Они выходили к морю. Нарастал плеск прибоя; в просвете скал блестели черные, вспыхивающие фосфором волны.
— Полундра! — окликнули из темноты.
— Свои, — сказал Агеев.
— Проходите, товарищ боцман.
У самой линии прибоя, среди молчаливых разведчиков, еле различимых во мраке, темнели маленькие фигурки. Их было много; они тесно прижимались друг к другу.
Боцман наклонился, взял на руки одного мальчика. Костлявые легкие ручонки обхватили его шею. Худая щечка доверчиво прижалась к груди.
— Сынок старшего лейтенанта Медведева здесь есть? — окликнул боцман.
Дети пугливо молчали.
— Есть Алеша Медведев?
— Я Алеша… — Голос мальчика был нерешительный и слабый.
Боцман подхватил на руки второе легкое тельце.
— К папаше своему хочешь?
Мальчик не отвечал, только ухватил крепко боцмана за плечо.
— Ну, ребята, кончились ваши мучения! Теперь мы вас домой, на родину, доставим… Григорий, давай катерам сигналить.
Замигал карманный фонарик в руках Суслова. Все ждали. Залив казался безлюдным. Волны, фосфоресцируя, катились из темноты, вспыхивали на камнях гребешками пены.
Кровавое тусклое зарево по-прежнему вставало из-за скал.
Из темноты донеслось чуть слышное постукивание мотора.
— На берегу! — раздался голос из мегафона.
— Есть, на берегу!. — крикнул Агеев в сложенные рупором ладони.
— Ближе подойти не могу: разобьюсь о камни… Уже видны были очертания катера-охотника, его рубка, люди, стоящие у обращенных к берегу автоматов.
— Будем вам пассажиров передавать! Агеев хотел войти в воду.
Рядом блеснули черные глаза Суслова.
— Подожди, Сергей, тебе на берегу оставаться, ноги промочишь…
Суслов вошел по колени в волны, протянул руки. Вода била его под ноги, волны нарастали и убегали, но он стоял неподвижно. И уже с борта катера скользнул высокий краснофлотец, ушел по грудь в ледяную морскую глубь.
— Давай сюда парнишек, Сергей! — сказал Суслов. Одного за другим мальчиков передавали на катер…
Катер отошел, исчез в темноте. Боцман взглянул по привычке на кисть руки — забыл, что часы отняли у него при пленении.
Полчаса-то уже прошло, — сказал Суслов. Присев на камень, он выливал из сапога воду. — Думаю, второй катер вызывать рановато. Капитан еще не вернулся.
Самое время вызывать… — сказал из темноты голос капитана Людова. — Ребят всех погрузили?
Так точно, товарищ капитан! — Забыв про воинскую субординацию, Агеев шагнул вперед, нащупал и крепко сжал тонкую руку Людова. — Вот спасибо, товарищ капитан, что невредимым вернулись!..
Ладно, ладно, боцман!.. — застенчиво пробормотал капитан. — Видно, пока наши инициалы на немецких пулях не вырезаны… Вызывайте катер, да погрузим сначала этих «языков».
Не трое, а шесть человек стояли в темноте. Троих, крепко связанных, с кляпами во рту, привел с собой из своей экспедиции капитан Людов…
И когда катер-охотник уже вышел из залива, дав полный ход, летел от вражеского берега по огромным темным волнам, сзади, среди скал, выросла небывалая вспышка.
Она была похожа на дымящийся радужный шар, улетающий в ночное небо. Золотой, пурпурный, лиловый, зеленый, синий оттенки кипели и переливались в нем.
Ярчайшим светом озарил он бесконечную пустыню волн, деревянную палубу «охотника», командира рядом с рулевым, трех пленников, скорчившихся около рубки. Потом налетел сильный вихрь — высокая береговая волна подняла катер, бросила в клокочущую бездну.
Вот все, что я узнал о причинах удивительного света в горах.
Я записал последнюю фразу рассказа Агеева, когда наш бот миновал сигнальный пост у входа в главную базу, прошел линию противолодочных бонов и разведчики, сидевшие в кубрике, уже выбирались на палубу, готовясь сойти на берег.
— Разрешите быть свободным, товарищ капитан? — спросил Агеев, мельком, в двух словах рассказав, как вернулся он на Чайкин Клюв, как с помощью Медведева и друзей разведчиков доставил к своим раненого Фролова…
Капитан Людов вопросительно взглянул на меня.
— Мне непонятно одно, — сказал я, пряча в карман карандаш, — как мог так рисковать этот майор Эберс? Пробраться одному к врагам, в чужой форме…
— Да, конечно, Эберс рисковал… — задумчиво сказал Людов. — Но не забудьте: он был их лучшим разведчиком, его дальнейшее продвижение прямо зависело от исхода этого дела. И начал он так удачно: найдя спичку, напал на след отряда, прекрасно использовал возможность попасть на Чайкин Клюв…
— Но такая цепь совпадений… — протянул я.
— А разве мы отрицаем роль случайности? — взглянул на меня капитан. — Диалектика говорит: необходимость прокладывает себе путь сквозь толпу случайностей.
— Эта дерзость безрассудна. Как мог опытный диверсант отдаться, по существу, прямо в руки врагам?
— Вы не совсем правы, — вежливо улыбнулся Людов. — Конечно, майору нельзя было отказать в сообразительности. Когда англичанин сел, заблудившись, на площадке строительства, майор понял, что случай сам идет к нему в руки. Но не забывайте, что риск у него был, по существу, минимальный,