Боди-Арт
Шрифт:
Допив вино он направился к новому телу. Сначала он убрал нижнюю часть простыни, медленно, позволяя ткани оголить загорелые бедра. Вагина была выбрита так, как будто это произошло аккурат перед смертью ее владелицы. Губы влагалища уже были фиолетовыми. Он потянул простыню выше, и увидел туловище, изморщиненное после беременности и огромные искусственные груди. Соски были порезаны, чтобы вводить силикон, оставив на них шрамы, из-за чего они выглядели как восьмиугольники.
Ебучие новички.
Он как следует сжал груди, испытав чувство, которое никогда до этого не испытывал. В них не было ничего, они не возбуждали и ему они абсолютно не понравились. Он почувствовал насколько же глуп человек, который верит в то, что плоть можно сымитировать. Пластик смешанный с человеческими тканями - это довольно жуткое сочетание, неуважительное и неправильное.
Груди должны быть на ощупь как подушки, а не как мячи для баскетбола.
Он полностью сорвал простыню и швырнул ее на стол. Как только он обернулся обратно к телу, он увидел ее лицо и, по началу, даже не узнал. Она увеличила губы с их последней встречи, и у нее была как минимум одна подтяжка лица. Он бы и не узнал ее вовсе, если бы не ее глаза. Эти глаза он никогда не забывал и никогда не забудет. Они были шоколадно-карие, с маленькими линиями лайма, исходящими из центра. Они были широко раскрыты и сияли, прямо так же, как когда они впервые занимались любовью.
Он оступился назад, переворачивая его стол с инструментами. Он упал спиной на стену и ударился затылком. Испытывая страх и параноидальный наплыв, переключаясь с одного состояния на другое, он тут же стал осматривать углы в потолке, чтобы обнаружить скрытые камеры, но все, что он видел - это цемент и трещины с красноватой плесенью.
Это что, какая-то игра?
Он встал и снова подошел к ней, просто, чтобы убедиться. Но сомнений не было. Даже несмотря на всю пластику, он понимал, что это она. Он сглотнул и постарался унять дрожь в руках. На спине выступил пот, и он стал играть желваками.
Кэрри. Бог мой, две за неделю. Это больше, чем совпадение.
Шрамов на ней не было. Это не выглядело, как несчастный случай, так же, как и то, что ее убили или она сама наложила на себя руки. Tолько, если она не передознулась или отравилась ядом. Она по прежнему была молода к своим сорока. Он пробежался пальцами по ее локонам и наклонился к ней.
– Почему вы все возвращаетесь ко мне именно сейчас?
Это была его вторая девушка. Они учились в одном колледже искусств, и на второй год отношений решили съехаться. Она была не лучшим, по его мнению, скульптором, а также она подрабатывала натурщицей. Тогда у нее была убойная фигура - полные груди, длинные ноги и волосы, которые спадали прямо до колен. Они были вместе три года, до того, как она изменила ему с черным гимнастом.
– Вначале Симона, теперь ты.
Его паранойя расцвела. Он гадал, мог ли кто-либо убивать его бывших, чтобы подставить либо шантажировать. Врагов у него не было, во всяком случае он так думал, но в своей мизантропии он был заносчивым, так что с легкостью мог кого-то задеть. Вероятно, он занимался чьей-то мертвой матерью, разрешения на что у него не было. Может быть бюро зарядило слишком большой чек за свои услуги, либо каким-то образом напутало с услугами. Ни одна из этих ошибок не подходила, но, вероятно, какой-нибудь клиент затаил злобу, а сейчас выливал ее в такое вот изобретательное воздаяние.
Но опять-таки, это могло не иметь никакого отношения к мести. Могло и не быть никаких засад в кустах с атаками на его бывших, чтобы посмотреть, как он расклеится. Это могло быть просто совпадением.
Или это могла быть судьба.
Он был одинок. Он истосковался по женскому прикосновению. Эти чувства откинули его в мыслях к лучшим дням, воспоминаниям об угасшем пламени и нежности, которые он делил с ними, сейчас же он был полностью чужим для них. Вероятно ли то, что судьба специально воссоединяет его с его прошлыми любимыми, чтобы помочь ему вновь зажечь его иссохшее сердце? Возможно, что да. Возможно, это почитание безответной любви было своего рода благословением. Ему давался шанс восстановить связь с этими женщинами и включить, вспомнить то, за что они его любили. Между ними больше не было никакой дистанции. Дуга времени прошла свой круг, и они снова предстали пред ним, ожидая его любовных прикосновений.
Барьеры спали, оковы больше не держали.
Единственной разделительной линией теперь была линия между жизнью и смертью, и она становилась все размытее там, в тусклом свете его убежища, как будто умоляя, чтоб ее нарушили.
10.
Тем же днем, Кэнди сидела у себя в комнате и смотрела фильмы, которые ей дал Рутгер. Она не была уверена, чего он хотел добиться этим, но он настоял, чтобы она взглянула, прежде чем решить, хочет ли она продолжать.
Пленки были напряженными.
Фактически они были явно безумными.
Силиконовые шлюхи бьют улыбающегося клоуна по лицу, затем писают на него, пока тот лежит без сознания на полу; девушка занимается сексом с куклами для чревовещания, которые выпускают йогурт из своих деревянных стояков; трое мужчин устроили оргию в бассейне, полном навоза и коровьей крови. И безумие на пленках наростало. Вскоре она наблюдала, как женщина нагнулась над грязными бочками бурбона, пока ее стегали колючей проволокой; мужчины, которым натирали груди доминирующие амазонки; мужчина, который срезал тонкий слой плоти с пениса другого мужчины и делал ему кровавый минет; другой мужчина, которому били по яйцам карлики; женщина, которой вырвали соски, которые на крючках были присоединены к бамперу грузовика.
Эти видео интриговали ее больше всего. Они были напряженные и провокационные. Насколько они были ужасающими, настолько они были и затягивающими. Каждая пленка содержала уникальный почерк Рутгера Малоуна. Великолепный кинематограф – Рутгер мог снимать лицо актера в момент сексуального прозрения, таким же образом, как остальные кинематографисты просто снимали пейзаж – его затравки вызывали в тебе голод к следующему кадру. Рутгер выводил на сцену свое наивысшее мастерство, и самое основное - как он умудрялся отразить необузданные эмоции и донести их в точности до зрителя.
Он был поистине Шекспиром непристойности.
Эти пленки с кровожадным сексом имели невероятную силу. Они буквально хватали зрителя и заставляли зрачки расширяться настолько сильно, насколько это было возможно. Рутгер был прав, пусть и в весьма странной форме. Некоторое искусство было предназначено для того, чтобы шокировать. Оно было направлено на то, чтобы вызвать чувства, которые никто никогда не испытывал. И вот, что делали эти пленки. В них не было ничего заурядного. Они дразнили, электрифицировали и были оригинальными от начала до конца.